"Николай Васильевич Устрялов. Проблема прогресса" - читать интересную книгу автора

необычайную его сложность, его несравненную предметную глубину.

3.

Что такое совершенство, каков конечный пункт
прогрессивного развития?
Стоит только поставить этот вопрос, чтобы память оживила
пестрое многообразие ответов на него в истории мысли
человеческой. И сразу же становится очевидно, что поскольку нет
единого, общего всем людям миросозерцания, -- нет и не может
быть единого определения прогресса. Каждая система этики
выдвигает свое собственное определение. У древних долгое время
вообще не было учения о прогрессе в современном смысле понятия,
т. е. в смысле поступательного шествия человечества к некоему
"идеалу"; лишь у Лукреция впервые появляются элементы этого
учения, чтобы исчезнуть, едва появившись. Средние века
мучительно вынашивали свой, особый комплекс идей о граде
Божием, странствующем на земле. Лишь новая история прививает
европейскому, а затем и внеевропейскому человечеству тему
прогресса в современном ее понимании. Но и здесь -- какая
разноголосица мнений! -- Канту прогресс рисуется совсем не так,
как Конту, и Марксу совсем иначе, чем Ницше. Гегель видит в
истории откровение Абсолютного Духа, прогресс в сознании
свободы, а Шопенгауэр -- бессмысленное явление безумной, слепой
и ненасытной воли, "тяжелый, долгий и смутный кошмар
человечества". Для русского мыслителя Федорова смысл прогресса
-- в реальном упразднении смерти, всеобщем воскресительном акте
торжествующего над силами природы человеческого рода, а
немецкий философ Эдуард Гартманн мечтает, наоборот, о
"коллективном отрицании воли", о всеобщем сознательном
самоубийстве постигшего мировую бессмыслицу человечества.
Натуралистические учения пытаются вывести идею прогресса из
факта мировой эволюции, кантианство -- из свойств нашего разума
и т. д.
Если столь противоречивы исходные точки зрения, то что же
говорить об оценках отдельных исторических явлений? Споры
естественно множатся, большие, общие разногласия дополняются
частными, конкретными. Что одни считают прогрессом, то другим
рисуется как регресс: достаточно хотя бы вспомнить спор о
демократическом государстве между его сторонниками и
противниками, или современные всемирные дискуссии о русском
большевизме!
И было бы наивно думать, что эта анархия взглядов -- удел
одних философов и теоретиков: философы и теоретики -- агенты
"самодвижущейся" мысли, их разноречия менее всего случайны.
История свидетельствует, что социальная жизнь пронизана
противоречиями, пропитана борьбой. Очевидно, борющиеся стороны
по-разному взирают на "прогресс", на его общие очертания и
частные проявления, -- каждая по своему. Наполеон понимал
прогресс иначе, чем современные ему европейские монархи,