"Николай Устрялов. Хлеб и вера" - читать интересную книгу автора

своей полной драматизма историей вскрывает положительные и отрицательные
стороны этого радикального, экстремистского пути. По суровой своей
монолитности, бесстрашной якобинской решимости, безоглядному волевому упору,
советская идеократия представляется, несомненно, наиболее значительным и
знаменательным явлением нашей эпохи. За материалистической видимостью ее
ведущей идеи кроется сложная, вещная, духовно напряженная глубина жизненного
порыва. Вспоминается Чаадаев: мы призваны дать миру какой-то важный урок.
Фашизм и родственный ему национал-социализм, подобно большевизму,
возникли на почве массовых движений, обязаны своей победой стихии и
ориентированы на молодое поколение по преимуществу. Нельзя смотреть на них,
как на случайные эпизоды, на мимолетные недоразумения только. Они снабжены
достаточно глубокими корнями, и если есть в них нечто болезненное,
уродливое, то это уже "вина" эпохи их породившей и в них отражающейся. Слеп
тот, кто не видит их пороков, но глух тот, кто не слышит исторического
ветра, в них шумящего, "духа музыки", в них звучащей. Жизненный порыв
брызжет и в них при всех изъянах их политического фасада, при всей
дурманящей пестряди их внешней оболочки, их площадных поденных лозунгов. И
за ними - прибой нового жизнечувствия, глухой гул становящегося мира.
Так называемый "кризис демократии", обусловленный общим неблагополучием
буржуазного общества и питаемый распадом либеральной и механистической
мысли, имеет двустороннюю социальную природу. С одной стороны, в демократии
разочаровывается правящий слой: в трудные минуты она оказывается не всегда и
не везде удобной надежной опорой в борьбе против социально-революционных
потрясений. С другой стороны, ее перестают ценить широкие массы: здесь и там
они приходят к убеждению, что она не обеспечивает им ни хлеба, ни веры.
Кельсен назвал современную демократию "системой политического релятивизма".
Парето увидел в ней "демагогическую плутократию". Релятивизм не способен
дать людям веры. Плутократия не даст им и хлеба. Есть основания утверждать,
что если современные демократии пребудут и впредь такими же, каковы они
сейчас, - они погибнут от морально-политической малярии, треплющей их на
наших глазах. Прочней всего они ныне в англо-саксонском мире с его исконным
индивидуализмом и завидной пластичностью. Сохранит ли и на этот раз свой
стиль пизанская колокольня великобританской государственности?
Двусторонняя природа фашизма в значительной мере определяет его
политическое существо. Обе стороны начиняют его своими умыслами и питают им
свои надежды. Противоречивый и межеумочный - он становится документом
недугов старого мира и воли к жизни нового. Образом, символом переходной
поры.
По смыслу своей "чистой" идеологии фашизм стремится стать органическим
и относительно "мирным" средством большого общественного преобразования. Он
хочет постепенно, считаясь с упрямыми хозяйственными реальностями,
переводить общество на новые рельсы - от автоматического к плановому
хозяйству, от свободной конкуренции к организованному сотрудничеству, - "от
капитализма к социализму". Он хочет выдержать как бы некую "среднюю линию",
осуществить, говоря словами Прудона, "взаимный плагиат между капитализмом и
коммунизмом". Отсюда он допускает сосуществование, комбинацию различных
экономических тенденций, используя сильную и, как он считает,
самостоятельную государственную власть для направления процесса к
желательной цели. Вместе с тем, переключая энергии социальной борьбы в порыв
национального единения, он пытается спасти таким образом общество от