"Николай Устрялов. Хлеб и вера" - читать интересную книгу автора

гражданской войны и катастрофы.
Совершенно очевидно, что старые правящие классы хотели и хотят
использовать фашистские революции в своих интересах. До сей поры это им в
основном удается: в их руках и средства производства, и система
распределения. Но последнее слово здесь все-таки еще не сказано. Во-первых,
сами эти "правящие классы" уже - на нисходящей линии своего исторического
развития. Во-вторых, фашизм - лукавое, двусмысленное орудие, способное
обратиться против тех, кто им пытается овладеть. Не исключена возможность,
что он таит в себе еще любопытные неожиданности. Недаром с такой опасливой
подозрительностью относятся к нему руководящие силы капитализма: в нем две
души.
Для русского большевизма характерно стремление форсировать,
подхлестнуть ход истории ("клячу историю загоним!"). Он упорно держится
правила, что служить своему времени можно лишь опережая его. Проникнутый
революционно-социалистическим своим волюнтаризмом, он не смущается
относительной живучестью буржуазно-капиталистических элементов современного
общества и твердо берет курс на немедленный переход этого общества к
социализму. Отсюда советской политике приходится наталкиваться на
мучительные препятствия, на упорнейшее сопротивление социальных материалов,
не подготовленных к той задаче, которая на них возлагается. И множатся
искупительные жертвы борьбы с косностью времени, старый мир прорывает фронт
то тут, то там, и доктрина, на словах отрицающая веру во имя хлеба, на деле
нередко жертвует хлебом во имя веры. "Можно идти либо вперед, либо назад", и
большевизм весь - в движении вперед, весь в своей идее, в своей вере,
призванной не торговаться с действительностью, а переделать ее во что бы то
ни стало. И движение вперед покупается дорогой ценой. Но движение вперед -
несомненно.
Фашизм сознательно избирает иной путь, желающий трезво учесть иерархию
соседств и логику реальностей. "Мы не цепляемся безнадежно за старое, как за
последнюю соломинку, но не бросаемся также сломя голову в обольстительные
миражи будущего" - заявляет Муссолини. На словах это звучит недурно, но на
деле выходит значительно хуже. Если большевизм в своих мировых притязаниях
стоит перед опасностью оторваться от неизжитой социальной действительности
вчерашнего и сегодняшнего дня, то фашизм рискует очутиться в ее плену. Если
большевистской пан-революционной концепции угрожают трудности максимализма,
то фашистская может легко обернуться оппортунизмом в одиозном смысле этого
слова. Большевизм героичен в своем преобразовательном порыве, упоен будущим
и в своих социальных целях "прогрессивен". Страстная воля фашизма истощается
на путях компромиссов и расщепляется между вчерашним и завтрашним днем.
Сильная власть фашистского государства, при всей своей "тоталитарности",
подвергается опасности утратить связь с идеей, которой она взялась служить.
Так разными путями идет история, и каждый большой путь знает свои выгоды и
свои пороки. История есть диалектика всех этих путей. Каждый из них -
испытывается жизнью, проверяется духом, огнем и железом. Их синтезы - плод
органической борьбы, а не рассудочных выкладок и заключений.
Муссолини говорил своим последователям в 1924 году:
"Мы имели счастье пережить два великих исторических опыта: русский и
итальянский. Старайтесь же изучать, нельзя ли извлечь синтез из них. Нельзя
ли не остановиться на этих противоположных позициях, а выяснить, не могут ли
эти опыты стать плодотворными, жизненными, и дать новый синтез политической