"Уйда. Степь " - читать интересную книгу автора

У Сильвии Долабеллы было немного денег, на эти деньги они жили. Она
продала свое красивое ожерелье, старинное серебряное блюдо и другие ценные
вещи, чтобы заплатить защитнику. Но таким заключенным, как Долабелла, не
разрешалось иметь своего защитника.
Друзья и соседи не покинули семью Долабеллы в беде.
Однако они опасались открыто выражать сочувствие: они могли навлечь
подозрение на себя, к ним тоже могла явиться полиция, им тоже грозил арест.
Галларата - старинный городок, но он утратил значительную часть былой
прелести. Однако и сейчас там можно увидеть тихие уголки и дома благородной
архитектуры, такие, как дом Долабеллы. А за городом, как и в далекие
времена, тянется пустынная, вольная, необъятная равнина, поросшая вереском.
"Бругьера" называют ее местные жители, потому что на местном наречии "бруг"
значит "вереск". Безмолвного простора Бругьеры не достигают ни зловонные
испарения, ни дым фабричных труб, ни выкрики лоточников и суетливых
служащих, толпящихся на огромной, окруженной колоннами площади Бролетто. В
степи благоухают мускат и тимиан, и слышится только жужжание пчел да шелест
крыльев.
До ареста отца самые счастливые часы безмятежной жизни Пальмы протекали
в Бругьере. Отец уходил туда читать книги своих учителей и готовиться к
речам, которые вдохновляли на борьбу городских ремесленников - ткачей,
прядильщиков, стеклодувов, башмачников, медников. Как и они, он родился в
Галларате. Говорил он с ними на их родном языке, и поэтому его речи
производили на них особенно глубокое впечатление.
Долабелла был человек очень образованный, но местное наречие с его
звучными словами и яркими образами было ему так же дорого, как любому жителю
Галлараты, не знающему иного языка. Его обвиняли в том, что он обращался к
народу именно на этом языке и требовал, чтобы на нем вели обучение в
начальной школе. Это считали одним из самых страшных его преступлений.
Пальма умела читать и писать по-итальянски, но говорила она только на
местном наречии, и поэтому ее любимая вересковая степь с белыми
колокольчиками и медовым запахом была для нее, как и для народа, Бругьерой.
За поясом и на груди она всегда носила веточку вереска. В городе эти веточки
напоминали ей безбрежное цветущее море, свежий, острый запах, ясный лазурный
небосвод, парящих в высоте ястреба и коршуна, жаворонка, гнездящегося в
листве, зайчонка, обглодавшего стебли.
Мать Пальмы никогда не ходила в степь. Она была из тех женщин, которым
за пределами города все кажется пустынным, диким. Теперь, когда они остались
одни, она запретила девочке ходить в Бругьеру.
- Без папы ты заблудишься в этих ужасных глухих местах, - строго
сказала она.
Пальма ответила:
- В самую темную ночь я найду дорогу.
- Кто же тебе ее покажет, девочка?
- А кто показывает дорогу землеройке или кроту?
Пальма очень тосковала по степи. Она привыкла к вольному, широкому
простору, сладким странным запахам. А теперь как раз пора, когда вереск
цветет и все его маленькие колокольчики полны меду.
Однажды она попросила старого друга отца сводить ее в Бругьеру, но он
сказал:
- Мама не разрешила тебе. Не надо ее огорчать.