"Аркадий Ваксберг. Из ада в рай обратно" - читать интересную книгу автора

до поры до времени не проявлялся внешне лишь потому, что абсолютной властью
он еще не обладал, а открытый антисемитизм (не завуалированный хотя бы
видимостью шутки) был тогда совершенно не в чести в партийных кругах.
Уйдя с поста наркома но делам национальностей и с других
правительственных постов, Сталин оказался генеральным секретарем ЦК партии -
пост этот тогда никому еще не казался ключевым. Но Сталин метил только на
"ключ", и ни на что больше. Для этого ему было нужно стопроцентно надежное
"техническое обеспечение", то есть абсолютно преданный и энергичный аппарат,
легко ориентирующийся в партийных интригах и склоках и успешно исполняющий
предначертания своего вождя. Выбор, видимо, был не слишком велик, если
ближайшими к Сталину сотрудниками - его помощниками, по официальной
терминологии, - оказались опять-таки четыре еврея: Григорий Каннер, Лев
Мехлис, Арон Герценберг и Илья Трайнин, а начальником личной охраны (пост,
как все понимают, важнейший) пятый еврей - Карл Паукер. Каннера, Паукера и
Герценберга за беспредельно верную службу он впоследствии уничтожит,
бездарному и безграмотному, но зато сверхсервильному Мехлису простит все
прегрешения (из-за его невежества в декабре 1941 года, в Крыму, куда он был
послан Сталиным с неограниченными полномочиями, погибнут десятки тысяч
солдат) и оставит его на высоких постах в доказательство отсутствия
государственного антисемитизма, а самоучку Трайнина, вообще не имевшего
никакого диплома, в 1939 году ни много ни мало возведет в академики, чтобы
тот прославлял великого и мудрого Сталина в своих "научных" трудах...
Если не считать вроде бы невинных антисемитских шуточек, которые в
узком кругу отпускал Сталин (о них, в частности, рассказывает в позднейшей
редакции своих мемуаров сбежавший на Запад еще в двадцатые годы секретарь
генсека Борис Бажанов[3]), никаких видимых проявлений сталинского
антисемитизма в ту пору никем не замечено. Революционный
романтизм-интернационализм еще не был изжит, в различных структурах
советской власти процент евреев был еще велик, а число русских, которым
антисемитизм был органически чужд, в тех же кругах было огромно. Это вовсе
не означает, что антисемитизм вообще не проявлялся вовне в
партийно-советских кругах. Иначе М. Горький, обращаясь к Ленину в защиту
своего издателя и друга Зиновия Гржебина, не написал бы: "Гржебина травят
как собаку или - что еще хуже - как еврея"[4]. Травили Гржебина как еврея не
какие-нибудь темные, малограмотные лавочники, а официальные представители
советской власти.
Они-то и не давали антисемитизму заглохнуть: при новой власти он стал
куда более мощным и всеохватным, чем был при власти свергнутой. Для его
проявления не требовались обязательно публичные заявления - вполне
достаточно было "просто" распространения слухов. Исследовавший этот вопрос
М. Агурский установил, что в борьбе с оппозицией Сталин недвусмысленно
разыгрывал еврейскую карту, старательно навязывая так называемой "партийной
массе", то есть рядовым партийцам, нужную ему интерпретацию занятой им
позиции в противостоянии с Троцким, Зиновьевым и Каменевым: необходимо-де
исправить допущенную Лениным ошибку - устранить непропорционально большое
представительство евреев в верхушке власти. Это как бы оправдывало ту
последовательность, с которой Сталин вытеснял из "верхов" троцкистов и
зиновьевцев, и в свою очередь провоцировало проявление юдофобства на более
низких уровнях[5].
Информационный отдел ОГПУ тщательно собирал данные об антисемитских