"Аркадий Ваксберг. Из ада в рай обратно" - читать интересную книгу автора

быту: практически почти все евреи - "Семеновичи" были на самом деле
Соломоновичами или Самуиловичами, а "Михайловичи" - Моисеевичами или
Менделевичами. Лишь для немногих псевдоним был обусловлен соображениями
конспирации при нелегальной партийной работе до 1917 года. Двойная фамилия
(подлинная - в скобках), неоднократно встречающаяся и на страницах этой
книги, объясняется главным образом той же причиной. Этот прием, как мы
увидим впоследствии, широко использовался державными советскими антисемитами
для "разоблачения" еврейского происхождения жертвы. Я вынужден пользоваться
им для того же самого, но, как каждому очевидно, с совершенно иной целью.
Строго говоря, в официальной терминологии, а тем более в деловой
документации, слова "еврей" вообще не существовало. До 1933 года в стране не
было внутренних паспортов, а стало быть, не было и документа, фиксирующего
этническую принадлежность. Главная причина введения паспортов вполне
очевидна: уже готовился Большой Террор, все население надо было взять на
контроль и следить за передвижением каждого. Но попутно решалась и другая
задача: отделить "овец от козлищ", с тем чтобы никакая перемена имен и
фамилий не могла бы скрыть "состав крови".
В паспорта ввели специальную графу: национальность. Не вероисповедание,
как было при проклятом царизме, а именно национальность, то есть этнические
корни, как в нацистской Германии, и нигде больше. Эта графа шла в паспорте
под пятым номером, поэтому на долгие годы типично советская формула "пятый
пункт", не понятная ни одному человеку из иного мира, стала эвфемизмом слова
"еврей". Когда говорили: "он не прошел по пятому пункту" или "инвалид пятой
группы", это означало, что кого-то не приняли на работу, не дали какого-то
разрешения, в чем-то отказали и т. п. из-за того, что он еврей. По существу,
в реальности, пятый пункт означал только национальную идентификацию еврея.
Принадлежность к другому этносу никого не интересовала. Украинцу, армянину
или узбеку обозначение в паспорте его этноса ничем не угрожало, как и не
сулило никаких благ. Недаром же - правда, чуть позже - появился такой
анекдот, очень краткий и выразительный: на вопрос "ваша национальность?"
следует ответ "да". Никаких других пояснений не требовалось.
Паспорта, с момента их введения, получали лишь жители городов.
Крестьяне - в том числе, разумеется, и колхозники - права на паспорт не
имели. Это было сделано для того, чтобы привязать их, как рабов, к своей
деревне, ибо без паспорта никуда уехать было нельзя. Даже купить билет на
поезд... Но - заметим опять же попутно - это не слишком мешало контролю за
принадлежностью к еврейству, поскольку евреи-земледельцы, как будет сказано
ниже, работали почти исключительно в этнически "чистых" (еврейских) колхозах
и были там на учете, а передвигаться без паспортов не могли. Получался
замкнутый круг.
Все это можно понять и по достоинству оценить лишь с дистанции времени.
Тогда никто - ни в самом СССР, ни за границей, где тотальная паспортизация
советского населения активно обсуждалась, - не видел в этом административном
нововведении еще и какого-то - не главного, разумеется, а дополнительного,
но все же специфического подтекста. Тем более что сами кремлевские вожди не
скупились на заверения в своем неизменном интернационализме, а для
зарубежной общественности с таким категорическим заявлением, притом прямо по
самому "больному" вопросу, выступил лично - Сталин.
В самом конце 1930 года Еврейское телеграфное агентство США попросило
Сталина ответить на вопрос, каково официальное отношение советской власти к