"Мика Валтари. Золотое кольцо всадника ("Императорский всадник" #2) " - читать интересную книгу автора

женщинами по приказу Боудикки.
Столицу заполонили толпы рабов-бриттов, среди которых, впрочем, не было
ни одного мужчины, ибо взрослые ицены в плен не сдавались. Любопытно, что
Нерон, к вящему разочарованию народа, запретил использовать всех этих
женщин, стариков и подростков в представлениях в амфитеатре.
Однажды меня разыскал некий работорговец, приведший на веревке
десятилетнего мальчика-бритта. Войдя ко мне, торговец для начала таинственно
оглянулся по сторонам, а затем, беспрестанно подмигивая, потребовал, чтобы я
отослал прочь всех присутствующих. Он шумно вздыхал и жаловался на тяжелые
времена, большие расходы и отсутствие сговорчивых покупателей. Мальчик не
сводил с меня злых глаз. Наконец работорговец объяснил:
- Этот юный воин с мечом в руках пытался защитить свою мать от наших
рассвирепевших легионеров, которые в конце концов обесчестили и зарезали ее.
Из уважения к его храбрости солдаты сохранили мальчику жизнь и продали его
мне. Как ты можешь сам убедиться, если посмотришь на его изящные руки,
нежную кожу и зеленые глаза, он происходит из знатного иценского рода.
Мальчик обучен верховой езде, плаванию; он отлично стреляет из лука и,
веришь ли, даже может читать, писать и немного говорить на ломаном
латинском. Мне сказали, что ты непременно купишь его и дашь за него больше,
чем я получил бы на невольничьем рынке.
Я удивленно спросил:
- Кто же тебе мог сказать такое? У меня и без него хватает рабов. Они
делают жизнь мою невыносимой и посягают на такие мои богатства, как
уединение и свобода.
- Некто Пьетро, иценский врачеватель, находящийся на службе у Рима,
увидел мальчика в Лондинии и сразу назвал мне твое имя, - отвечал
работорговец. - Он уверял меня, что ты заплатишь за этого ицена самую
высокую цену. Но разве можно верить бритту! Ну-ка, покажи свою книгу!
И работорговец дал мальчику подзатыльник. Юный бритт вынул из-за пояса
изодранную и грязную книжку халдейских толкований снов. Я тотчас узнал ее;
мурашки побежали у меня по спине.
- Твою мать звали Лугунда? - спросил я, хотя и так был совершенно в
этом уверен.
Само имя Пьетро убедило меня, что передо мной стоит мой сын. Я хотел
немедленно обнять его и признать своим родственником, хотя рядом и не было
ни одного свидетеля, но мальчик принялся бить меня кулаками и даже укусил в
щеку. Работорговец схватился за бич.
- Не трогай его, - быстро сказал я. - Я покупаю мальчика. Называй свою
цену.
Работорговец внимательно посмотрел на меня, вновь пожаловался на
издержки и убытки и, притворно вздохнув, объявил:
- Что ж, я уступлю его тебе всего лишь за сто золотых. Ведь он пока еще
совсем дикий.
Десять тысяч сестерциев были неслыханной ценой за подростка: на рынке
молодая соблазнительная рабыня стоила несколько золотых. Но мне это было
безразлично - в случае необходимости я выложил бы и больше. Однако следовало
поразмыслить. Я сел, разглядывая сына. Работорговца мое молчание
взволновало. Он принялся расхваливать свой товар и заявил, что в Риме немало
богачей, изучающих быт и нравы Востока, а мальчик достиг самого подходящего
возраста. И все же он снизил цену - сначала до девяноста, а потом и до