"Анхела Валвей. Охота на последнего дикого мужчину " - читать интересную книгу автора

все потому, что этот недоносок не захотел купить удобрения. Он даже
договорился до того, что согласен сам испражняться на них, так как все, что
им необходимо для здорового роста, - это время от времени немного дерьма.
- Ты помнишь папу?
- Да. - Она становится серьезной и мечтательно вытягивает губы. - Вот
это был мужчина. А кроме того, у него было доброе сердце.
- Верно. Жаль, что оно у него часто перемещалось в область печени.
- Да, но это пустяки. Во всяком случае я бы предпочла папу Виктору или
любому другому из тех, кого я когда-либо знала. Они только хороши для... да
ни для чего. Все они ни на что не годны, вот что. - Она немного размышляет,
сосредоточенно глядя на свои руки. - Знаешь, у меня с мужчинами происходит
то же, что с дынями: они мне нравятся, я их выбираю на ощупь, а в результате
ем самую горькую.
- Тебе помочь упаковать чемоданы?
Гадор откидывается на подушку и трет колени, как будто они у нее болят.
- Такая жизнь - полное дерьмо. Родиться, вырасти, произвести на свет,
умереть... Напрасная трата сил. Зачем все это, если все равно умрешь?
Я смотрю на нее и ничего не отвечаю. Откуда мне знать, я ведь еще
никогда не умирала...
- Ты знаешь, Кандела? Ведь, в конце концов, это ты каждый день видишь
мертвецов.
- Не каждый день.
- Ну почти каждый день, верно?
- Это не так. - Мне неприятна эта тема. Я не знаю, как ей объяснить,
чтобы она поняла раз и навсегда: я предпочитаю говорить о боксе или о
научных открытиях, а не об этом.
- А что, в последнее время вяло идут дела?
- Будет лучше, если мы займемся чемоданами, пока не вернулся твой муж.
- Мой бывший муж, - поправляет меня сестра, как будто она уже получила
бумаги о разводе. - Не беспокойся, нет никакой спешки. Дело в том, что он
сейчас в доме своей проклятой матери. У нее артрит, и так как она сейчас
прикована к постели, он поехал ее навестить. Он вернется через два или три
дня.
Гадор поднимается с трудом. Она уже на восьмом месяце беременности,
поэтому откидывается назад, стараясь сохранить равновесие. Можно с
уверенностью утверждать, что первая обезьяна, которая стала ходить на задних
лапах, была не самцом, а самкой: она была беременна, и ее живот был таким
тяжелым, что она поднялась, чтобы частично снять невыносимую нагрузку с
многострадальной поясницы, и таким образом сделала маленький шаг на пути
превращения в человека.
Гадор двадцать шесть лет. Она женщина девяностых годов, но не участвует
в перформансах и не объехала Индию на велосипеде. Гадор не считает себя
какой-то особенной, никогда не получит степень магистра, не станет членом
правительства, не изображает из себя маленькую девочку, не знает, какое
значение придавал Фрейд трагедии Эдипа, ни даже то, что теория старого венца
дала театру. У нее распухли ноги, а юбка в полоску едва прикрывает колени.
- Черт возьми, мне только двадцать шесть лет. А я уже все сделала:
родилась, выросла, произвела на свет... Что мне еще осталось из основных
пунктов? Правда, прекрасно знаю, что еще...
- Возвращайся домой, - говорю я ей. - Живи нормальной жизнью. Вырасти