"Арминий Вамбери. Путешествие по Средней Азии " - читать интересную книгу автора

добычею. На другое утро я отправлялся к героям с требованием десятины,
полагающейся дервишу, а лучше сказать, для того, чтобы увидеть бедных персов
в первые минуты приключившегося с ними несчастья, и сердце мое истекало
кровью при виде этого ужасного зрелища. И, таким образом, мне пришлось
понемногу привыкать к разительным противоречиям между добродетелью и
пороком, любовью к человеку и тиранией, скрупулезной порядочностью и
коварным мошенничеством, которые встречаешь на Востоке повсюду.
Стоило мне пробыть там лишь две недели, как я, подобно моим друзьям,
начал испытывать отвращение к этому месту, с невыразимой тоской обращая свой
взор к горам, в сторону Персии. Расстояние между ними измеряется всего
несколькими часами пути, а нравы, обычаи и образ мыслей здесь, у туркмен,
совершенно иные, как будто эти страны разделяют тысячи миль. Да, поистине
удивительно влияние на людей религии и истории их народа! Я не могу
удержаться от смеха при мысли, что те же самые туркмены все время задавали
пиршества "лиллах", т.е. в благочестивых целях, причем на них присутствовала
вся наша компания дервишей. Приглашения такого рода повторялись несколько
раз в течение дня; я был склонен принимать только *[54] *первое и второе, от
третьего я собирался отказываться, но приглашавший, с силой подталкивая меня
под ребра, заставлял выйти из юрты, следуя правилу туркменского этикета:
"Чем сильнее толчки, тем сердечнее приглашение". По такому торжественному
случаю перед юртой хозяина выкладывали несколько войлочных кошм, а если
гнались за роскошью, то даже ковер, где и рассаживались кружками
приглашенные, по пять-шесть человек в кружок; каждой группе подавалась
большая деревянная миска, наполненная в соответствии с числом и возрастом
едоков, в нее погружали широко раскрытую ладонь и опорожняли дочиста, не
пользуясь никакими иными орудиями для еды. Я думаю, что качество и
приготовление сервировавшихся блюд не очень-то заинтересует наших
гастрономов, замечу только мимоходом, что обычно подавали конину и
верблюжатину, о других сортах мяса я лучше умолчу.
Во время моего пребывания у Ханджана я был свидетелем сговора его
двенадцатилетнего сына и десятилетней девочки; за сговором последовал
семейный обед, от которого мы, его гости, не имели права отказаться. Когда
мы вошли в юрту будущей жены, она ткала шаль и, казалось, была полностью
поглощена этим занятием, делая вид, будто совсем не заметила нас; в течение
двух часов, которые мы там провели, я только раз приметил, что она украдкой
взглянула в сторону нашей компании. За обедом, который в мою честь состоял
из сваренного в молоке риса, Ханджан сказал, что это торжество должно было
бы, собственно говоря, состояться только следующей осенью, но он захотел
воспользоваться нашим присутствием, чтобы приобщиться к святой благодати.
Чтобы не забыть, упомяну еще о празднике, который устроил для нас один
каракчи; этот разбойник один, пеший, не только взял в плен трех персов, но и
гнал их впереди себя в неволю восемь миль, тоже совершенно один. Он отдал
нам предписываемую религией десятую часть добычи, что составило для каждого
из нас кругленькую сумму в два крана, и как же он был счастлив, когда мы
хором, благословляя его, провозгласили фатиху!
Мое пребывание у туркмен было кратким, сравнительно даже очень кратким,
но нельзя не рассказать о событиях, свидетелем которых я был. Это печальная
картина человеческой жестокости, и я приведу поэтому только некоторые данные
из своего дневника.
18 апреля