"Биргит Вандербеке. К Альберте придет любовник " - читать интересную книгу автора

кем, однажды мы отправились на прогулку ночью. Это была холодная ночь.
Светила луна, и было очень хорошо видно, кто кого обнял, поэтому мы решили
пойти обратно.
Вдруг стало по-настоящему темно, луна скрылась, звезды пропали, и я
провалилась в какую-то яму. Яма оказалась довольно глубокая, к тому же в ней
была вода. Надан шел сразу за мной и тоже свалился в яму. Больше к нам никто
не свалился. Сначала я хотела закричать - ведь девчонкам полагается кричать,
когда они в кромешной тьме проваливаются в яму и еще в некоторых случаях, -
но потом решила не кричать: я ведь вроде ничего не сломала и не ушибла, а
когда вслед за мной в яму свалился Надан и больше никто не свалился, мы
оказались так близко друг к другу, что мне показалось, нам следовало бы
поцеловаться, раз уж все так обернулось. Я прекрасно чувствую, когда
ситуация становится классической, а эта ситуация, по моим ощущениям, как раз
и была классической, но мы только промочили ноги, отстранились друг от
друга, с трудом выкарабкались из ямы и отправились дальше.
Это был особый вечер. Нам выпал шанс. И даже не один, а целая серия
шансов, целая ночь, можно сказать, потому что пока мы падали в яму и из нее
выбирались, все остальные куда-то пропали, а потом мы умудрились еще и
заблудиться - более благоприятной ситуации просто невозможно себе
представить.
Как мне помнится, вскоре опять выползла молочно-белая луна, и на небе
появились звезды. Надан говорит, стояла кромешная тьма. Так или иначе, мы
оба помним, что просидели тогда почти полночи на поваленной сосне. Мы сидели
и сидели. Так и сидели. До Страшного суда. Все на той же поваленной сосне.
Бывают моменты, когда жизнь вдруг останавливается, потому что она
поперхнулась. Вот она поперхнулась, остановилась, задержала дыхание -надолго
задержала дыхание - и уже не знает, как пойдет дальше; вдруг она делает
выдох - но пока не найдет потерянный ритм, можно подумать, она позабыла, как
вообще дышат; и вот уже она снова дышит и идет дальше. И все же был момент,
когда она остановилась, и что-то так и осталось проглоченным, запертым в том
остановленном мгновении, и оно так там и останется, никогда уже из этого
мгновения не выберется и не последует за жизнью, когда та продышится и
пойдет своим чередом.
В лунном свете я вижу Надана сидящим на той сосне, а Надан ничего не
видит в кромешной тьме.
Это проглоченное и запертое, разумеется, не стареет. Оно так и сидит
там, чуть моложе возрастного порога, незадолго до получения прав, и умнее не
становится тоже.
А то, что продолжается, так или иначе умнеет: например, с того самого
вечера я твердо усвоила, что, когда хочешь кого-нибудь поцеловать, долго
сидеть рядом с ним и молчать противопоказано; или уж сразу целуй, долго не
раздумывая, пусть это даже будет смешно выглядеть, или еще что-нибудь делай,
но только не сиди рядом молча. Как только молчаливое сидение затягивается
дольше чем нужно, начинаешь терять необходимую для поцелуя решимость, и вот
поцелуй уже кажется не таким уж необходимым и неизбежным: вроде он и в
ситуацию не очень вписывается, даже совсем в нее не вписывается и вообще
выглядит весьма сомнительным, еще через некоторое время - предосудительным,
а в конце концов к тому же и малоприятным. Ты просто больше не хочешь, хотя
еще пять минут назад пребывала в полной уверенности, что очень даже не
прочь. Молчаливое сидение пробуждает мыслительный процесс. И тогда в голову