"Константин Ваншенкин. Авдюшин и Егорычев " - читать интересную книгу автора

Николай смотрит вслед.
Склад стоял на небольшом холме, и при свете дня к нему невозможно было
подойти, оставаясь незамеченным, поэтому Николай чувствовал себя совершенно
свободно - можно было прислониться к стене, а при жевании даже сесть или
закурить, что, конечно, строго запрещалось уставом.
Николай время от времени обходил сарай кругом, а потом становился с
восточной стороны и подставлял лицо еще нежаркому солнцу.
У него не было часов, но он уже каким-то образом мог определять время -
не по солнцу, нет, просто в нем сильно развилось ощущение времени, наверно,
потому, что весь день его был расписан по часам и минутам. Конечно,
определяя время, он мог ошибиться минут на пятнадцать-двадцать. Но теперь у
него была возможность проверять себя. Примерно тогда, когда он и ожидал,
донесся гудок ремонтного завода, спустя сорок минут простучал вдали
московский поезд.
Все было правильно.
Но потом он почувствовал тревогу. Пора было прийти смене - ее не было.
Прошло еще сколько-то времени, и он уже готов был дать голову на отрез, что
смена опаздывает. Это было не похоже на Музыкантова. Николай попытался
отвлечься, думать о доме, но это както не удавалось. Он еще раз обошел
вокруг склада и наконец вздохнул с облегчением - по тропке быстро шел
Музыкантов, а за ним едва поспевала смена - невысокого роста боец из
соседнего отделения.
Николай стал по стойке "смирно" и, глядя на рябое, вроде бы такое же,
как всегда, но вместе с тем странное лицо остановившегося Музыкантова,
негромко отчеканил:
- Товарищ разводящий, за мою смену никаких происшествий не произошло...
- Война!
Погрузились в эшелон и поехали. И все было, как всегда, только оружие
не было "законсервировано", то есть не было смазано густой, почти заводской
смазкой и упаковано в ящики, а стояло посреди вагона в пирамиде. Но,
конечно, различие было не только в этом.
Почти все поездные пассажиры любят смотреть в окна, а солдаты в
особенности - только не в окна, а в двери, которые откатываются вбок, как в
мягком купе, разве что зеркала нет изнутри. Солдат никогда не знает точно,
куда он едет, и он смотрит на бегущую вдоль полотна землю, старается
угадать - что его ждет впереди.
А сейчас смотрели с особенным вниманием, с особенной острой жадностью,
с какой никогда не смотрели прежде.
- Смотрите! - вдруг сказал Мылов.
И они увидели разбитый завод. Среди кирпичных развалин нелепо торчала
красная труба, на которой выделялись цифры "1937". Она была мертва, эта
труба, над ней не было даже малого дымка, но зато у ее подножья из-под груд
железа, кирпича и бетона тянулся черный страшный дым, а кое-где еще
вспыхивали желто-синие огненные языки.
Поезд прибавил ходу; они молчали, подавленные.
- Может, наши сами взорвали? - спросил кто-то несмело.
"Неужто и отсюда собираемся уходить, если сами рвем?" - подумал
Николай.
А следом за заводом появился рабочий поселок. Вернее, это было рабочим
поселком раньше, наверное еще вчера. Теперь это тоже были развалины, и это