"Ф.Варгас. Неправое дело" - читать интересную книгу автора

улицы Бленвиль, без галстука, шаркает, коричневое пальто, черный шарф, пес
делает свое дело в трех метрах от решетки, теперь понятно, что сучка, уходят
в другую сторону, нет, заходят в кафе, подожду, пока выйдут, посмотрю, что
он пьет, и тоже зайду выпить".
Марк сел у стойки. Хозяин средней собаки пил "рикар". Он вел беседу о
том о сем, ничего особенного, но Марк все записывал. Если уж занимаешься
всякой ерундой, то делай свое дело хорошо. Кельвелер будет доволен, он
запишет каждую мелочь. "Немец"... родился в 1945-м, мать француженка, отец
немец. Он хотел знать, вот и узнал. Не все, конечно, но он не станет
приставать к Луи, чтобы узнать продолжение, узнать, не был ли его отец
нацистом, спросить, был ли его отец убит или уехал в Германию, была ли его
мать после освобождения обрита за связь с врагом, - он не задаст больше
вопросов. Волосы отросли, мальчик вырос, Марк не станет спрашивать, почему
его мать вышла замуж за солдата вермахта. Он больше не задаст вопросов.
Мальчик вырос и носит фамилию солдата. И с тех пор выслеживает преступников.
Марк водил карандашом по руке, было щекотно. Чего он к нему прицепился? Его
наверняка донимали этими вопросами все кому не лень, и Марк повел себя не
лучше других. Главное, не проболтаться Люсьену. Люсьен копается только в
Первой мировой, но все-таки.
Теперь он знал, но не знал, зачем ему это. Что ж, в пятьдесят лет все
уже в прошлом, все кончилось. Для Кельвелера, конечно, никогда ничего не
кончится. Это кое-что объясняет - его работу, слежку, вечную беготню и,
возможно, его искусство.
Марк снова занял пост на скамейке. Странно, дядя никогда не рассказывал
ему об этом. Его дядя любил болтать о мелочах, но о важном умалчивал. Он не
говорил, что Кельвелера называют Немцем, он говорил, что тот - человек без
роду без племени.
Марк взял описание собак и тщательно зачеркнул слово "полукровка". Так
будет лучше. Стоит зазеваться, и сразу напишешь какую-нибудь гадость.
Кельвелер появился на площади около половины двенадцатого. Марк выпил
четыре бутылки пива и записал четырех собак среднего размера. Он увидел, как
Кельвелер сначала потряс задремавшего журналиста Венсана, приставленного к
ультрареакционисту. Конечно, более почетно выслеживать палача, чем собачье
дерьмо. Итак, Кельвелер начал с Венсана, а он на сто второй скамейке хоть
подыхай от холода.
Марк долго смотрел, как они разговаривают. Он был уязвлен. Не сильно,
просто легкая обида, перешедшая в глухое, вполне объяснимое раздражение.
Кельвелер явился собрать дань со своих скамеек, получить оброк, как феодал,
объезжающий свои земли и крепостных. За кого себя принимает этот тип? За
Гуго из Сент-Аман-де-Пюизе? Его темное и драматичное происхождение породило
в нем манию величия, вот в чем все дело, и Марк, который выходил из себя при
одном лишь намеке на рабство, какую бы форму оно ни принимало и откуда бы ни
исходило, не собирался терпеть эксплуатацию в рядах подчиненных Кельвелера.
Еще чего не хватало. Армия верных вассалов - это не для него. Пусть этот сын
Второй мировой выпутывается как знает.
Кельвелер наконец отпустил полусонного Венсана, который побрел по
улицам, а сам направился к скамейке 102. Марк, не забывший, что выпил четыре
бутылки пива и что нужно сделать на это скидку, почувствовал, как легкий
гнев его утихает, превращаясь в незаметное ночное недовольство, а оно в свою
очередь уступает место равнодушию. Кельвелер уселся рядом и улыбнулся своей