"Борис Васильев. Александр Невский " - читать интересную книгу автора

Очнулся Ярун в постели. Мягкой, пуховой, для него непривычной. И
первым, что увидел, было светлое, милое девичье лицо, а первым, что услышал,
был женский шепот:
- Отсасывай яд все время, Милаша. В нем не должно ни капли остаться. А
я схожу за молоком.
"Яд, - с огромным усилием соображал Ярун. - Откуда яд?... Стрела?..."
Яд применялся, но чаще охотниками, а дружинники им, как правило, не
пользовались. Войны были удельными, по сути, родственными, и при всей их
жестокости успех боя решался в рукопашном бою. Да и добывать яд умели
немногие: и знание это считалось колдовским, и самих-то змей в Северной Руси
было не так-то много. В сушеном виде его привозили с юга, стоил он недешево,
да и кто стал бы его покупать?... Эти мысли медленно ворочались тогда в
зыбком сознании трудно боровшегося со смертью Яру-на. Он не знал, что по
повелению князя Ярослава его быстро домчали до одинокой небогатой усадьбы,
когда-то пожалованной покалеченному верному дружиннику еще Всеволодом
Большое Гнездо, на которой проживал сам хозяин с женой и дочерью да пятеро
его работников. По счастью, жена умела бороться со змеиными ядами,
унаследовав это уменье от своей бабки-знахарки, а потому взялась за лечение
сразу. Лучшим лекарством она полагала беспрерывное отсасывание отравленной
крови, горячие грелки к ногам да парное молоко, которое поначалу приходилось
вливать насильно, разжимая крепко стиснутые судорогой зубы раненого.
- Отсасывай кровь, Милаша. Уморишься, я начну отсасывать.
Тринадцатилетняя девочка с большими бледно-голубыми, как незабудки,
глазами старалась изо всех сил не просто во исполнение наказа матушки, но
еще и потому, что уж больно пригож был могучий кареглазый витязь,
ворвавшийся в ее тихую жизнь будто из сказки. Это ее озабоченное личико
увидел Ярун, окончательно очнувшись после трехдневного отчаянного
балансирования между жизнью и смертью.
- Ты кто?
- Я? Я - Милаша. Матушка, он очнулся, очнулся!... Ярун и вправду
полностью пришел в себя, но был настолько слаб, что его приходилось кормить
с ложечки. Сначала мать и дочь делали это по очереди, но когда кормила дочь,
больной ел заметно охотнее, и в конце концов право на эту заботу
окончательно закрепилось за Милашей. А ведь каждый человек просто не в
состоянии забыть того, кто когда-то выкормил его с ложечки...
Но память закладывается и закрепляется медленно. Память - охранная
башня чувства, требующая не только прочного фундамента, но и неторопливой,
старательной подгонки кирпичей. И кирпичики эти ложились один к одному
каждый день, а выздоровление шло медленно.
А пока Ярун сражался с болезнью и строил свою башню, князь Ярослав
разрушал свою.
Внезапно потеряв нового правостремянного, он почему-то решил, что
стрела была направлена в его спину, счел это запоздалой местью новгородцев
и, засев в Торжке, закрыл проезд в земли Великого Новгорода всем хлебным
обозам. Голод, который уже ощущался в Новгороде, стал расти день ото дня.
Ели собак и кошек, мышей и крыс, палых лошадей, сосновую кору, еловую
заболонь, мох, лишайники, сено. Трупы валялись по улицам, детей с великой
благодарностью отдавали всякому, кто хотел их взять, небо каждую ночь
полыхало заревом очередного пожара. Дважды новгородцы отправляли послов к
Ярославу, умоляя его сменить гнев на милость, и оба раза князь вместо ответа