"Иван Василенко. Весна" - читать интересную книгу автора

Заснул я не скоро. Мне все представлялось, что мы с Петром мчимся на
узких длинных санях по бескрайнему снежному полю. За нами погоня, но олени
будто чуют, какого человека они везут, и не бегут, а летят над белой
пеленой. Вдруг из-за бугра выскакивают стражники в валенках, в желтых
полушубках, с винтовками наперевес. Петр обрезает ременные постромки,
поднимает нарту над головой и бросает ее прямо в стражников. Стражники
падают, но им на помощь из-за бугра бегут другие. Они сбивают Петра с ног и
вяжут его. Тогда я выхватываю из кармана Илькин пистолет и стреляю... Да-да!
Обязательно надо захватить с собой Илькин пистолет... Один стражник упал,
другой, третий... А умные олени стоят и ждут, когда мы расправимся с
врагами. Четвертого и пятого стражников Петр сталкивает лбами, и они падают
замертво. Мы связываем постромки и несемей так, что только ветер в ушах...
Утром я в школу не пошел, а пошел прямо в лавку к Алехе Пузатому.
- Ну, надумал? - спросил Алеха.
- Надумал, - ответил я. - Только сто мало, давай сразу двести.
Но Алеха двести не дал. Он отсчитал мне на первый раз тридцать открыток
и потребовал в залог фуражку.
- Я от всех беру заклад, а то дашь товар - и поминай как звали.
Свою фуражку я положил на полку, где уже лежали две шапки.
На всех открытках изображались генералы. Больше года уже шла война с
Японией, и имена этих генералов знали все. Вот командующий Первой
маньчжурской армией генерал от инфантерии Линевич: седые усищи до ушей,
лента через плечо, вся грудь, как иконостас, в крестах и звездах. Смотрит
так, будто одними только глазами испепелит всех японцев. Вот лысый, с
бульдожьей головой военный министр, генерал-адъютант Сахаров. Вот
"доблестный защитник нашей твердыни на Дальнем Востоке" генерал-адъютант
Стессель, тоже с усищами, звездами и крестами. Вот главнокомандующий всеми
сухопутными вооруженными силами генерал-адъютант Куропаткин - верхом на
коне, но с таким видом, будто у него живот болит.
Я отправился с открытками в привоз. День был субботний, и крестьянских
возов съехалось особенно много.
Стояли подводы с укутанными соломой глечиками кислого и сладкого
молока, с яйцами, с живыми курами и гусями, с пучками бело-розовой редиски и
зеленого лука, с ранними свежими огурчиками, с черешней, крыжовником и со
всякой всячиной. У возов лежали распряженные волы, тяжело вздыхали и жевали
свою бесконечную жвачку. Вдоль рядов бегали босоногие мальчишки и продавали
свои изделия: у одного в руках были змеи, склеенные из разноцветной бумаги,
у другого - вертящиеся на ветру бумажные звезды, у третьего - выпиленные из
фанеры шкатулочки. Мальчишки звонко кричали, расхваливали свой товар: "Вот
змей-чародей, дай пятак, не жалей!", "Вот рамка на портрет, на всем свете
лучше нет!", "Кому шкатулочку продать, чтобы гроши в ней ховать?" Я сложил
открытки веером и тоже стал хвалить свой товар: "Вот генералы - первый сорт!
На всем свете нет таких генералов боевых!" Я думал, что на генералов так все
и накинутся, и был очень обескуражен тем, что на мои выкрики обращали
внимания еще меньше, чем на выкрики других мальчишек. Прошел, наверно, целый
час, прежде чем один крестьянин, малость подвыпивший, поманил меня пальцем
и, лукаво щуря глаза, сказал:
- А ну, хлопчик, покажи, яки таки генералы у тебе. Я с готовностью
вручил ему все тридцать открыток.
Он стал их перебирать черными от земли пальцами и, все так же щуря