"Иван Василенко. В неосвещенной школе" - читать интересную книгу автора

- Пожалуйте с нами.
Сдвинув брови, я холодно сказал:
- Меня интересует, господин лавочник, по какому праву вы продаете моим
ученикам негодные тетради. При этом дерете с них по три копейки, тогда как
вашей тетради цена полушка.
Лицо бородатого из приветливого сразу сделалось каменным.
- А позвольте, в свою очередь, спросить вас, господин: по какому праву
вы требуете от меня отчета?
Такой ответ меня вполне устраивал: он давал мне основание продолжать
выпады против наглого купца-выжиги.
- По праву здешнего учителя и честного человека! - воскликнул я
запальчиво. - А если еще не понятно, то знайте, что вы наживаетесь за счет
крестьянского труда, что вы тормозите народное просвещение, что вы паук,
выжига, мироед... - И пошел, и пошел честить.
Парубки перестали чмокать и с каким-то, как мне показалось, радостным
изумлением переводили глаза с меня-на лавочника и с лавочника - на меня.
Бородатый хмурился, хмыкал, укоризненно качал головой, но так меня и не
прервал, пока я не израсходовал весь запас бранных слов и не умолк сам.
Только после этого он ответил, да и то очень коротко:
- Выжига так выжига. На том стоит всякое торговое дело. А товар свой я
никому не навязываю. Не нравится, пусть не берут. Вот хлопцы пришли пива
выпить. Я ж их не приневоливаю. Понравится - еще придут, не понравится - на
том и делу конец. Так-тося. Прощевайте, господин учитель.
Можно сказать, он меня просто выпроваживал. Уходя, не удержался, чтобы
не хлопнуть дверью.
С усилием вытягивая ноги из грязи, я думал: "А все-таки ему здорово от
меня попало. Эти хлопцы завтра же всем расскажут, как я его живодером да
мироедом обзывал. Подожди, я на тебя еще волостному правлению нажалуюсь". Но
рядом с этими мыслями шли чередом и другие и все больше и больше тревожили
меня. Я вспоминал, что когда отчитывал лавочника, а он укоризненно качал
головой и хмурился, то в карих глазах его не было заметно никакой вражды ко
мне. Больше того, глаза его смотрели на меня, казалось, доброжелательно и
будто даже подзадоривали: давай, мол, еще, давай покрепче. Да и сами глаза
эти с их особенной лукавинкой казались мне удивительно знакомыми, будто
когда-то, может быть, очень давно, они поглядывали на меня с таким же
дружеским лукавством.
Тревожное чувство какой то раздвоенности долго не давало мне в тот
вечер уснуть.

НОЧНОЙ ГОСТЬ

С этим чувством я и проснулся и носил его в себе еще несколько дней.
Поздно вечером, когда я уже лежал в постели, но еще не спал, в наружную
дверь класса постучали. Стук был тихий, осторожный. Кто бы мог быть в такой
час? Да и стучат как-то особенно, будто остерегаются, чтобы на улице не
услышали. Мне стало не по себе. Как-никак в школе я был один, а она стояла в
сторонке от других домов, у обрыва к морю и вблизи глубокой, заросшей
кустарником балки. Мимо этой балки, возвращаясь ночью с гулянки, хлопцы шли
не иначе, как по двое, трое: боялись. Затаив дыхание я прислушивался, не
повторится ли стук. И, когда он повторился, все, так же тихо и пугающе