"Людмила Васильева. ...И двадцать четыре жемчужины " - читать интересную книгу автора

осмотреть церковь да заодно захватить оттуда в Москву реставратора.
- Засекина? - удивился Кораблев. - Я с ним только вчера расстался, но
он ничего о скором отъезде не говорил.
- Это, так сказать, вне плана получилось, я лично с ним незнаком, меня
просили доставить его в столицу для срочной работы. Вы хорошо его знаете?
Кораблев Засекина знал. Парень способный, более того - талантливый, из
него мог бы получиться замечательный мастер. Широкая натура, открытый нрав,
к тому же внешность привлекательная - много ему дано и может достичь
немалого, если...
Но излагать свои соображения незнакомому человеку Кораблев не стал и
ограничился лишь короткой фразой:
- Неплохой реставратор. Он этим почти с детства занимается. Умелец.
Быстро прибрав остатки еды, Кораблев уложил свое имущество в машину -
они договорились с Эньшиным, что в Москву поедут вместе.
Из окна машины Кораблев смотрел на дальние леса, золотисто-пепельные, с
вкрапленными темными пятнами елей. А вот серые дома с ярко окрашенными
резными наличниками, а где и с нарядным крыльцом, сбегают к озеру. За
деревней на озимое поле прорывалось солнце. А вон молодайка в цветастом
платке идет навстречу, да еще с полными ведрами.
В Боровском церковь охранялась государством как памятник архитектуры.
Небольшая, белокаменная, она, казалось, вырастала прямо из холма. Украшением
служили узкие оконца и изящная маковка.
У одного из боковых входов на фанерном листе стояли банки с красками,
валялись тряпки, кисти, надкусанный соленый огурец и пустой стакан. Все это
находилось под присмотром худенького чернявого мальчугана.
- Толя, - обратился к нему Кораблев, - где дядя Женя?
- Он в ларек пошел, а мне караулить велел, - кивнул он на склянки.
Эньшин поднял небольшую доску. На ней едва различались цветные пятна, и
лишь один край, словно просвеченный солнцем, сиял золотисто-красной
росписью.
- Что это? - Эньшин протянул доску Кораблеву.
- Женя где-то раздобыл. У него чутье на истинно ценную живопись.
Видите, начал просветлять, и какой цвет проступает! Жаль, что общих знаний
ему не хватает, окончил лишь девять классов. Уговариваю в художественное
училище поступить, вроде соглашается.
- Это всерьез у него? - Эньшин указал на стакан.
- Бывает. Эх! Ведь он мне слово дал не пить больше.
- Андрей Андреевич! Дядя Женя сказал, что он за ваше здоровье в
последний раз хочет выпить, потому что вы ему как отец, - вмешался Толька,
не пропустивший ни одного слова из их разговора.
- Ах ты, ушастый галчонок, - засмеялся Кораблев, - беги за дядей Женей.
Кораблев составил банки с разбавителями и красками в большую жестяную
коробку и вместе с Эньшиным отнес в церковь. В ожидании Засекина оба присели
на скамью под липой. Эньшин был человеком разговорчивым, как отметил про
себя Кораблев, вот и сейчас он засыпал его вопросами.
- Андрей Андреевич, вы художника Павла Анохина знаете?
- Знаком.
- Интересно, как вы находите его живопись?
- Он, несомненно, талантливый.
- Хорошо. А вот скажите, будь вы коллекционером живописи, стали бы