"Людмила Васильева. ...И двадцать четыре жемчужины " - читать интересную книгу автора

расплатиться с долгами... Но проходили моменты горьких раздумий, и Павел
начинал оправдывать жену: им все пришлось создавать самим, без помощи
состоятельных родителей, а теперь вот еще и кооператив...
Однажды вечером Ясин и Анохин сидели у костра.
- Что-то вы, Паша, невеселы... Устаете, наверно, не привыкли.
- Нет. Просто неуравновешенность характера.
- Тревожит что-нибудь?
- Признаться, да. Сейчас-то живу полной жизнью. Природа, яркие
впечатления... А как вспомню, что ждет меня в городе, так прихожу в уныние.
Опять будет ожидание заказа в комбинате. Как правило, это малоинтересная
работа. А потом снова беспокойство: как примут заказную работу? Что будет
дальше?..
- Но ведь это, так сказать, специфика вашей работы. Ведь и другие
художники так живут?
- Не все. Некоторые во имя творческой свободы многим жертвуют и очень
ограничивают свои материальные потребности. Если бы я был один, без семьи,
тогда другое дело.
Павел засмотрелся на костер. Тонкие огненные языки пробивались сквозь
только что брошенные ветки, причудливо изгибались, скользили, словно
ощупывали добычу. Ясин прикурил от тлеющей ветки, пошевелил палкой
головешки - искры снопом взлетели вверх.
- Дмитрий Васильевич, вы не жалеете о годах, проведенных здесь, на
Колыме?
- Нисколько. Я это по-настоящему понял, когда приехал на "материк".
Видите, до сих пор не могу окончательно расстаться с Севером.
- Интересно, что заставило вас приехать сюда?
- В детстве мне казалось, что лучше Украины нет места на земле. Мои
сверстники мечтали о дальних путешествиях. Мне же хотелось обойти пешком всю
Украину, проплыть по Днепру, побывать в местах, описанных Гоголем. Украина
была для меня необъятной страной... Я воспитывался в семье дяди-архитектора.
Жена его относилась ко мне сердечно. Своих-то детей у них не было. Как я
мечтал, после школы поступил на факультет журналистики. Но в тридцать
девятом году все резко изменилось. Погибла жена дяди - попала в аварию. Я
почувствовал себя осиротевшим, учебу совсем запустил. Меня отчислили. А
потом дядя привел в дом новую жену. Я ее невзлюбил. Жить вместе стало
невозможно. Решил уехать. А куда, сам не знал. В это время с Колымы в отпуск
приехал наш знакомый. Человек энергичный, жизнерадостный. Много
увлекательного о Севере рассказывал. И я поехал за ним...
К костру подошла стреноженная лошадь, потянулась к дыму, видно, искала
спасения от комаров. Ясин протянул ей кусок лепешки, она осторожно взяла ее
и стала жевать, мотая головой.
- Еще в дороге всякой всячины наслушался о местной жизни. Порой даже
страшновато становилось. Мы тогда добирались до бухты Нагаева долго.
Пятнадцать суток в море болтались на старом грузовом судне. На Камчатку
заходили. Как ни старался я представить себе Магадан, а он совсем другим
оказался. Город уже раскинулся широко, но постройки в основном были
рубленые, одноэтажные и редко двухэтажные, а больше все барачного типа,
деревьев мало, все повырублено. Но зато жизнь кипела, все были заняты делом.
Работали с подъемом. Знакомились на ходу.
Направили меня на работу в Северное горное управление, в Хатыннах. Трое