"Людмила Васильева. ...И двадцать четыре жемчужины " - читать интересную книгу автора

побежал к входной двери, запер ее еще на один замок и склонился над
пергаментом. Как указывали надписи, на нем были изображены извилистые ходы
пещер Старицкого монастыря. Сбоку на плане пометка: "Взять у Ионы".
Эньшин внимательно изучал план. "Боже мой, ясно, что это клад... "Взять
у Ионы". Чего же еще? Судя по пергаменту и надписям, старинный документ.
Значит, этот идиот Лисовский не врал, иконка-то в самом деле, похоже, была
при самом Муренине. Хранил он ее... А может, и взял тогда клад у Ионы?..
Хотя нет, наверно, не взял. Небось все там и хранится. Как бы это поскорее
узнать?"
Зазвонил телефон. Эньшин взял трубку и услышал голос жены:
- Сема, я уже иду, ты очень голодный?
- Ничего я не голоден, можешь не спешить... - раздраженно ответил
Эньшин и положил трубку.
Он вложил план под жестянку, наложил на доску, но гвозди забивать не
стал, завернул иконы и сунул их за шкаф.
Ах, как досадовал он, что жена должна была вот-вот прийти. Ну ничего,
завтра же он снимет копию с плана. И тогда...
В волнении Эньшин не мог сосредоточиться: то он представлял возможное
содержимое клада, то соображал, какое снаряжение надо подготовить, чтобы
удобнее было орудовать в пещерах. И даже стал подумывать, как реализовать
клад: перебрал в уме кандидатуры подходящих дельцов и остановился на одном:
"Дутько! Он подойдет для этого..."
Дутько приходилось сотрудничать с Эньшиным. Он заведовал художественным
магазином и, как было известно Эньшину, "подрабатывал" на спекуляции, не
брезгуя ничем, - сбывал имитированные под старину картины, перепродавал
ювелирные изделия, иконы, спекулировал через "подручных" и книгами. Связи у
него обширные, недаром же он друг-приятель Дальнева. А уж Дальнев, заметный
деятель Худфонда, просто так дружить не будет. У Эньшина с Дальневым есть
общие дела, и он его достаточно-таки изучил. "Так, значит, Дутько! Ну, что
ж, с его помощью распродам что подешевле, а самое лучшее оставлю. Дальнев
поможет устроить нам с женой туристическую путевку в какую-нибудь из
капстран. За границей я кое-кому смогу быть полезным...
Буду состоятельным человеком, ибо умом не обделен... При таких данных
там можно делать деньги. Если уж я это умею даже здесь... Вот только одна
закавыка - как провезти через границу то, что здесь нет смысла продавать?
Это надо обдумать и посоветоваться с теми, кто собирается ехать за рубеж,
есть доки в таких делах..."
Но тут Эньшин мысленно осадил себя: "Не рано ли ты, голубчик,
размечтался?! Еще столько препятствий... Нужно сначала поехать в Старицкое
на разведку, во что бы то ни стало пересмотреть все планы пещер в их
музее... Как же, так они их и покажут! А Лисовский? О нет, он слишком хитер,
будет следить, нельзя ему показываться... Надо съездить по-тихому... А что,
если взять с собой Кораблева? Вот это дело! Уж он-то мне пригодится..."
После встречи на Валдае у Эньшина с Кораблевым установились
приятельские отношения. Правда, они больше поддерживались Эньшиным, а
Кораблев по своему мягкосердечию не отвергал их. Эньшин узнавал от Кораблева
о выставках, об интересных художниках, о коллекционерах. Кораблев был
активным членом Общества по охране памятников старины. От него можно было
узнать многое, что интересовало Эньшина. Вот почему он часто приглашал
Кораблева в поездки по заповедным местам. И теперь, когда ему не терпелось