"Александр Великин. Санитар " - читать интересную книгу автора

набрякшие ноги слегка подрагивают. Настоящая усталость бу-дет позже, сутки
лишь начинаются. Ничего такого он Семочке не скажет. При всей своей
трепетности Семочка еще не поймет. И не принято о та-ком говорить. Думать
можно. Но думать вредно, как справедливо утвер-ждает Васек Стрижак. Мы что?
Мы служба быта. Мы кто? Мы сани-тары. Нам о морали некогда думать. Мораль
для насроскошь. В далекую пору, в лупоглазой юности, когда много говорили о
зо-лотом памятнике, что поставят избавителю человечества от рака, Серый
мечтал стать академиком. Разумеется, после того, как он сотворит пресловутую
вакцину. В своих нетерпеливых устремлениях парень на мень-шее согласен не
был. И отводил на сотворение десять лет, то есть до тех пор, пока ему
стукнет тридцать. Казалось, что, если не успеет до три-дцати, жизнь потеряет
всякий смысл. Но почему-то казалось, что успеет. Ах, какая все-таки сильная
штукаюная гордыня! Бешеная, на разрыв! Сейчас, когда он мерзнет в своем
бело-красном и рогатом, трудно вспом-нить себя тогдашнего,
глупо-гениального, без тени юмора отстаивавшего право медицины называться
наукой. Какая же это наукахихикал ма-ленький физик Боря Зельцер, школьный
друг-приятель, которому Серый отводил теоретическую роль в своих исканиях.
Какая же медицина нау-ка, если в ней нет и на грош математики! Вы, медики,
ставите множест-во опытов, старательно описываете, подводите итоговую черту
и делаете туманный вывод. И называете это наукой! А не можете даже на шаг,
на малую толику времени, прогнозировать! Медицина, Антоша, самая что ни на
есть эмпирическая дисциплина! Серый обижался, пылко говорил о синтезе
клиники и эксперимента и разную голубую и розовую чушь. И представлял
шеренги больных, излеченных его вакциной. Строго гово-ря, мечты тогдашнего
времени были аморфны. Но мечты на то и мечты, чтобы быть неконкретными. Не
давала покоя лучевая болезнь. Примеши-валась какая-то сельская больничка,
несомненно, вычитанная, в коей он будет поначалу работать, лечить, все
подряд оперировать. Сейчас трудно вспомнить, но потрясающее открытие как
будто должно было совершиться именно в ней. С тем чтобы потом в Москве
доложить о потрясающем. Может быть, со скромной цельюзащитить кандидатскую
диссертацию. Виделись трибуна, с которой он докладывает, растянутые в
изумлении рты ученых. То, что следовало потом, вызывало у Серого сильное
голо-вокружение, и он яростно впивался в необъятные медицинские учебники. Но
как было однажды справедливо казано: Не смейтесь над юностью! Тем более что
потом пришлось страдать. Под давлением ли многих томов, изученных за годы
учебы, от огромного ли количества программ и экзаменов или само время
пришло, но к курсу четвертому мечты Серого не были такими размашистыми,
сузились, оконкретились. Оказалось, что всю медицину не охватишь. В смятении
Серый начал понимать, что для одной головы ее слишком много, тщательно можно
отрабатывать лишь какой-то ее узел, надо выбирать. Расползалось
представление о себе, как о потенциальном спасителе чело-вечества. Но самым
ужасным открытием было то, что катастрофически испарялась непогрешимость
медицины, ее божественность. Восторга от бе-лого халата не было, он стал
привычен. Так же, как блеск хрома и нике-ля, жесты и пассы, латинские
твердые слова и возможность заглянуть че-ловеку в открытое брюхо. Все то,
что казалось тайным, доступным из-бранным, вызывавшим зависть, священным. По
коридорам клиник семе-нили хроники, которых почему-то никак не могли
вылечить. Здоровенным мужикам, с непонятными болезнями почек, скармливали
килограммы гор-монов, и от этого они лишь жирели, лысели, покрывались
гнойными пу-зырями. А истории болезни бесстрастно констатировали улучшение