"Александр Великин. Санитар " - читать интересную книгу автора

была красива. И свежа, не то, что сейчас. Она была узколицая, с высокими
скулами, делавшими ее похожей на Вивьен Ли, узкокостная, но статная, с рыжей
густой гривой ниже плеч, Серый бурно любовался ею. А позже, когда он
поделится с Лидой своими невеселыми раздумья-ми, она очень за него будет
переживать. Близкий человечек, родной, с нежностью думал тогда Серый. И
меньше, чем через год, они поженились. От операционной тем временем его как
отшибло, хотя раньше лез ассистировать при первой же возможности, руку
набивал. Ближайшее по-следствие того случая с мастэктомией вылезло как
протест против про-никновения в человека ножом, даже необходимого, даже
спасающего жизнь. Протест, которого Серый не понимал до конца. Смутно
чувствуя теперь в резании человека что-то трагическое, он боялся сделать
кожный разрез, не говоря о чем-то более серьезном. Нет, не стать ему
хирургом. Не стать.
В палатах он тогда не засиживался. Выслушивать жалобы больных не умел,
нетерпеливый. Отвечать на жалобы было нечем, опыта не нако-пил. Изощряться в
диагностике, что казалось раньше высшим полетом врачебной мысли, было
нелепо. Зачем? Все равно лечение одно и то же. И лечить в будущем не
очень-то хотелось.
Какой смысл? Выписывать па-тентованные таблетки могут другие. До
выпуска оставалось два года, но о грядущем распределении на курсе талдычили
вовсю. Лида говорила: Делай, что хочешь, но мне ка-жется, что устраиваться
надо. И на всю жизнь. О сельской больничке Серый уже не мечтал. Летняя
практика на сельской ниве показала, что лучше все-таки после института
остаться в Москве. Поэтому надо было дело делать. Наследственность у Серого
была небогатая. Какие могли быть связи у сына демобилизованного майора из
Малоярославца! Активы надо было добывать самому. К тому времени он уже как
год ездил в од-ну лабораторию. И это была не просто лаборатория, а
замечательная лаборатория. Начинал Серый в ней, верный принципу синтеза
клиники и эксперимента, а с некоторых пор решил, что хорошо бы туда и
распре-делиться. К чести Серого надо сказать, что был он в замечательной
лабо-ратории не мальчиком на побегушках, а делал, как говорится, часть
об-щей темы, по какой причине его освободили от обязательного посещения
лекций. Было еще научное студенческое общество, на которое Серый хо-дил со
второго курса. Само по себе оно немного стоило, но могло стать вспоможением
на распределении. Выбирать не приходилось. В-третьих, была факультативная
группа экспериментальной медицины, скороспелая выдумка профессора
Шидловского, решившего обучать будущих врачей высшей математике с биофизикой
и прочим кибернетикам, чтоб двига-ли медицинскую науку. И конкурс был, чтобы
попасть на этот факульта-тив. И какой! Ну, хоть не пугался потом Серый при
виде знака интегра-ла, и на том спасибо. Но все-таки это был еще один актив.
Других не было. Ничего ровным счетом не следовало из того, что сдал досрочно
и, действительно, здорово экзамен по терапии и удостоился рукопожатия
профессора Тарковского. После летней сессии улучил удобную минуту и
доверительно говорил в лаборатории с шефом. Выложил наконец свои идеи по
части вакцинации против рака, что еще тлели в нем. Последнее, что осталось
от голубых и розовых мечтаний. Но оконфузился, как первачок. Ничего такого
гениального он, оказывается, не придумал, все было известно, опробовано,
представьте себе, давно опробовано, и ни шиша из этого не получилось. Шеф
смотрел на Серого взглядом заинтересован-ным. Но что значит заинтересованный
взгляд, если от темы аспирантуры шеф уклонился? Ни восторга, ни обещаний,