"Джейн Веркор. Сильва" - читать интересную книгу автора

пораскинуть мозгами сам, без посторонней помощи. Я глядел на струю теплой
воды, бегущей в ванну, и начинал смутно провидеть последствия своего
деяния. Итак, ты находишься в доме наедине с женщиной, лежащей в твоей
постели, нагой, как на Страшном суде, но ведущей свое происхождение отнюдь
не от Адама и Евы, не имеющей ни метрики, ни малейшего намека на паспорт
или на какое бы то ни было гражданское состояние. Что ты собираешься с ней
делать? Кому сможешь ее показать? Как привести все это в соответствие с
законом об иммиграции? Кто поверит твоим россказням? Да ведь это же еще
хуже, чем убийство, сообразил я вдруг с ужасом. Мужчиной или женщиной
меньше - это еще можно хоть как-то объяснить, особенно если речь идет об
иностранце: ну просто взял да уехал на родину. Но лишний человек!.. Как
объяснить его появление? Я уже видел себя виновником страшного
беззаконного деяния, которое, будучи прямо противоположным убийству, тем
не менее не переставало от этого быть актом того же порядка, столь же явно
противоречащим закону.
А тут еще лишняя женщина, которая вдобавок ко всему на самом деле не
женщина, а лисица! Ибо она была именно лисицей и сразу же доказала мне
это. Когда ванна наполнилась водой, я подошел к кровати, чтобы взять
странное существо на руки, и оно мгновенно сверкнуло на меня острым, живым
звериным взглядом. Тем не менее оно позволило унести себя в ванную. Что
это - крайнее изнеможение или начало доверия? Я уже было приготовился
умилиться, но тут ее тело коснулось воды; она бешено выгнулась, забилась у
меня в руках, вырвалась и попыталась выскочить из ванны. Я в свою очередь
старался удержать ее там. Воспоследовала схватка, которую я не скоро
забуду. В три секунды я вымок с головы до ног, что, принимая во внимание
мой осенний костюм из вельвета и замши, сделало меня тяжелее медведя. Она
намертво впилась своими острыми зубами в мой галстук и не выпускала его. К
счастью, я весил примерно вдвое больше ее, и она, без того сильно
изнуренная, начала слабеть. Да и теплая вода, наверное, постепенно оказала
на нее благотворное воздействие. Как бы то ни было, она наконец
успокоилась. Бережно и очень осторожно я принялся обмывать губкой ее
бедное израненное тело - зрелище было столь плачевным, что решительно
исключало всякое вожделение; она не сопротивлялась и только тихонько
постанывала, когда губка касалась раны. Глаза ее были широко открыты, но
на меня она не глядела. Временами внезапная дрожь выдавала ее желание
убежать, но стоило мне положить ей руку на плечо, как она затихала.
Впрочем, под конец она, видимо, настолько разомлела, что закрыла глаза и,
казалось, задремала.
Я воспользовался этим, чтобы извлечь ее из ванны, завернуть в широкий
халат, вытереть и уложить в постель. И вот тогда-то, сбрасывая с себя
мокрую одежду и также натягивая халат, я смог убедиться в том самом
знаменитом коварстве, в прославленной хитрости Лисицы, знакомой мне доныне
лишь по басням Эзопа и прочей литературе. Внезапно обернувшись, я успел
заметить, что она и не думала спать. Напротив, она в упор смотрела на меня
своими узкими, необыкновенно живыми глазами. Но в тот же миг она
притворилась, будто спит глубоким сном. Я понял, что она стережет удобный
случай для бегства.
И вот именно в эту минуту в душе моей возникли какие-то странные,
необъяснимые побуждения и чувства. Казалось бы, если она собирается
сбежать, чего уж лучше! Ей хочется вновь обрести свободу, вернуться к