"Веркор, Коронель. Квота, или Сторонники изобилия (Французские повести)" - читать интересную книгу автора

начинает мучиться при мысли, что ему придется жить без него, пусть даже
всего один день. Его без остатка снедает страсть. Покупатель и продавец
обменялись ролями. Теперь уже умоляет покупатель, а продавец говорит с ним
надменно и холодно: "Терпение, терпение, - твердит он, - ведь для того
чтобы его сделать, нужно время..." "Я вас прошу, я вас очень прошу, - молит
покупатель, - у меня в воскресенье обедают друзья..." "Не беспокойтесь, -
отвечает продавец. - Чуточку терпения, и все будет в порядке. Я вас
извещу". - И он потихоньку выпроваживает покупателя за дверь, расчищая
таким образом путь для следующего. Для сотни, двухсот, пятисот следующих
покупателей. Ибо отныне ему дорога каждая минута. И эта сцена повторяется
ежедневно по сто, по двести, по пятьсот раз. Отойдет в область преданий то
удручающее зрелище, когда люди слонялись взад и вперед, входили и выходили,
когда им вздумается. Нет больше колеблющихся, которые переходят из магазина
в магазин с наглым убеждением, что их решение зависит лишь от них самих. Нет
больше тех, кто смотрит, критикует, взвешивает, рассуждает, кто тормозит
торговлю своей врожденной нерешительностью, своим бесстыдным правом
свободного выбора. Вместо них стройными рядами идет послушная армия. Вместо
чего-то бесформенного, вялого, расплывчатого и ускользающего, что вы
именуете клиентурой, - благородная колонна безропотных покупателей. Вместо
глупой суетни мух, попавших в бутылку, бесконечные, грандиозные, стройные
ряды клиентов, марширующих как на параде.
Последние слова Квота произнес, напряженно вытянувшись на цыпочках,
выкинув вперед обе руки, и в глазах его загорелся фанатический блеск. Бретт
от волнения вскочил с кресла.
- Да вы понимаете, дорогой Квота, что вы говорите? - воскликнул он.
- Вы знаете, что это значит?
- Конечно, - ответил Квота, спокойно опускаясь на пятки.
- Если ваши слова окажутся правдой, это означает, что во всей
структуре нашей фирмы произойдут неслыханные перемены. И что вместо
двух-трех десятков холодильников мы начнем продавать около тысячи?
Квота некоторое время. молчал, устремив на него свои черные глаза,
неподвижные глаза не то ясновидящего, не то пророка.
- А для чего же, по-вашему, я нахожусь здесь? - начал он глухим
голосом, который постепенно становился все звучнее, все раскатистее. - Для
чего же я, по-вашему, в течение многих лет молча готовился к этой минуте?
Променял свое место преподавателя философии в колледже Камлупи, возможно, и
не блестящее, зато прочное, достойное уважения, на какую-то ненадежную и
рискованную авантюру? Уж не воображаете ли вы, что все это ради того, чтобы
дать вам возможность сохранить нетронутым престиж директорской лысины? Уж не
думаете ли вы, что мое честолюбие ограничится тем, что я займу при вас место
нашего милого Каписты? Что все мои стремления будут удовлетворены, когда мне
удастся увеличить ваши доходы в два, или десять раз, или даже в сто? Неужели
вы воображаете, что я, при моем уме, удовлетворюсь рамками вашей фирмы? Что
я соглашусь на веки веков, изо дня в день решать жалкую проблему сбыта бог
его знает какого завала холодильников? Когда я взвешиваю, когда я подвожу
итоги, когда я охватываю умом весь огромный урон, какой приносят вашей
стране - да что я говорю приносят всему миру! - миллионы подавленных
желаний, нераскрывшихся бумажников, я прихожу в ужас. А ведь это в моей
власти, я знаю способ заставить бумажники раскрыться, и тогда во все страны,
на все континенты хлынет поток неисчислимых богатств.