"Лев Вершинин, Александр Лурье. Войти в Реку " - читать интересную книгу автора

Йожеф. - Утро вечера мудренее; ложись-ка спать!
И гневно встряхнул головой, вспомнив только что выслушанный рассказ о
Петере; а всплакнувшая от воспоминаний о Магде тетя поддакнула:
- Ложись, родненький, ложись...
Томас уснул, едва уронив голову, мгновенно, без раздумий. И снились ему
сначала глинистые берега, водовороты сизой волны, а потом - дядя и тетя, не
старые, как сейчас, а совсем юные, тоже живые, но еще не погибшие в той
глупой авиакатастрофе; тетя, худенькая, пышноволосая, очень красивая в
летнем платьице, смеялась и звала мужчин к ужину, а дядя продолжал мастерить
Томасу арбалет, разъясняя по ходу дела, как половчее наладить спуск и почему
стрела обязательно должна быть короткой и тяжелой...
Проснулся он оттого, что не смог повернуться на другой бок. Руки не
шевелились. Ноги тоже. Все тело было опутано сложной системой бечевок и
ремней, словно огромный подарок к Новому году от богатого родственника.
Только голова могла немного ворочаться.
- Тс-ссс, Марья, тс-ссс...
- Ш-шшш, Осип, ш-шшш...
Вот что разбудило окончательно! - даже не скользко шипящие, знакомые, а
вроде и чужие голоса, а именно непривычное, будоражащее подсознание
произнесение имен; и вовсе уж, вконец добила остатки сна очевидная
сосредоточенность на ласково-румяных лицах, выпрямившая добрые-добрые
морщинки в сухие жесткие линии...
- Угху-гх!
Не вскрикнуть. Рот заткнут кляпом, весьма искусно, со знанием дела -
плотно, но так, что во сне и не ощутил. Впрочем, забили кляп не только
умело, но и заботливо, даже нежно: он вовсе не мешал дышать, вот только
говорить, тем паче - кричать, было невозможно.
- Проснулся, что ль? - озабоченно спросила тетя Мари.
- Оклемался! - столь же деловито откликнулся дядя Йожеф, бросив искоса
взгляд на связанного Томаса. - Ну и ладно, так и так все уж почти готово,
еще недолго. Ну, племянничек, не щурь глаза, мы тут как раз и думаем:
сколько ж спать-то можно, в сам-деле? Разнежился ты там, на мертвяцких-то
харчах, отвыкать пора... а ну!
Жилистые, не стариковски сильные руки ухватили Томаса под мышки,
подержали на весу, словно прикидывая - куда бы умостить, прислонили наконец
к стене, подоткнув под спину подушку. Теперь спальня была видна вся: и
старенькая, приземистая, но прочная шифоньерка (в детстве за ней было так
удобно прятаться!), и тумбочка с кипой старых, порядком взлохмаченных
журналов (Томас сам перелохматил их, рассматривая часами!), и небольшой
квадратный стол. А на столе - несколько металлических кюветок, фарфоровая
подставка для кастрюль (тетя всегда гордилась ею, вкусно выговаривая
непривычное название: "севр"...) и на ней - утюг, подсоединенный шнуром к
розетке.
- Готово, мать?
- Дак почти что уж...
- Ап! - голосом фокусника произнес дядя Йожеф, и кляп словно бы сам
собой выскочил изо рта.
- Ну, Марья, давай! Токо нет у меня веры, что по-твоему выйдет. Ты уж
попробуй, коли силы не жаль, а я пока приготовлю все как следует, а, мать?
И, отойдя, захлопотал у стола, заняв теткино место.