"Лев Вершинин, Александр Лурье. Войти в Реку " - читать интересную книгу автора

развязаться...
Ч-чух-нг!
Резкий звук пощечины прозвенел жестью, но не помешал дяде, слегка
взвизгнув, завершить фразу:
- ...а ремни, извольте заметить, самонаилучшие, прочные, надежные; чай,
не оборвутся, чтоб знал, поганец...
И снова - будто жесть о жесть.
- Ай! прошибочка, прошибочка вышла, милостивцы!..
Ч-чух-нг-г!
- Стоять! Не отворачиваться!
И опять...
- Ваше счастье, что попрятать успели...
- Да мы ж!.. - жалобный старушечий всхлип.
Блямс!
- Развязать немедленно!
В четыре руки, причитая, старики исполнили приказ. Старший (судя по
тону и почтительному молчанию окружающих) из розово-голубых небрежно
козырнул Томасу.
- Как лицо, облеченное полномочиями, прошу принять первичные сожаления
в связи с нанесенным вам моральным, физическим и материальным ущербом!
Виновные, безусловно, понесут справедливое наказание...
Отчаянный крик тети:
- Да мы ж! мы ж ничего! племянничек, да скажи хоть ты им...
И рык одного из тех, что у дверей:
- Маал-чать! Успеешь еще покаяться!
Старшой же, не слушая, распахнул пухлую записную книжку, набросал
несколько строк, вырвал листок и вручил старухе. Поглядел на лежащего в
глубоком обмороке дядю Йожефа, пожал плечами, выписал еще одну квитанцию и
передал ее также тете Мари.
Та, подвывая, приняла. Под неотступным взором розово-голубого
старательно изобразила что-то в ведомости и, дрожа всем телом, то ли
проплакала, то ли проскулила:
- Благодарствуйте...
Розово-голубой нахмурился, покачал головой, сделал знак плечистым и
молчаливым. Все вышли во двор. Томаса заботливо, пожалуй даже - с несколько
преувеличенной заботой, под руки, вывели, помогли спуститься с крыльца.
Вокруг суетился скоропостижно очнувшийся после выдачи квитанций дядя Йожеф;
он первым, сноровисто и споро, подбежал к шестикрылому экипажу, с оглядкой
распахнул дверцу и тотчас, умильно улыбаясь, согнулся в дугу. Розово-голубые
молодцы аккуратно усадили Томаса на переднее сиденье, рядом с водилой,
укутали ноги пледом, плотно, но не обременительно подтянули привязные ремни,
а сами умостились в неудобном крытом кузове.
Машина заурчала и тронулась.

6

Освобожденный от пут, напоенный сладкой, пахучей, с привкусом
незнакомой, но приятной травы водой, Томас сидел в мягком кресле посреди
большого, ярко освещенного кабинета. Перед ним за канцелярским столом сидел
человек, затянутый в белое с голубыми и розовыми галунами, и что-то писал,