"Феликс Ветров. Старая проза (1969-1991 гг.) " - читать интересную книгу автора

- Снегирева! Я вырезаю "поднебесье".
Наташа кивает: ладно, кромсай. Пусть. Пусть текст двадцать раз
читан-перечитан, правлен, резан, сокращен, отжат. Пусть.
Эмма радостно шмыгает носом. Стучит по микрофону:
- Саша, размагнить!
"...О чем мечтали его сверстники-мальчишки? Быть летчиками, ни о чем
другом они и слышать не хотели. И он сам хотел стать членом семьи
крылатых..."
Наташа помнит, как сейчас, тот мартовский день, когда увидела в первый
раз Лешку. В то время она работала на "подхвате", ждала тарификации и
вкалывала на все отделы. Ей позвонили из "Эстафеты". В трубке звенел голос
Харламова:
- Мать! Хочешь иметь золотой материальчик? Хватай фотокора, садитесь в
машину и жмите в Домодедово. Там у них "чэпэ" получилось: летчик спас двести
штук народу, родственники плачут, ветераны плачут, все хотят пожать руку
герою... в общем, сама знаешь... Записывай... командир корабля А.Гузик... Я
бы сам махнул, да долги не пускают... Слушай, слушай... подожди... купи
цветов, чтоб с цветами снять кадрик... Ну, жду!
Они втиснулись с Ромкой в микроавтобус и через час были в Домодедове.
Их встретили и повели бесконечными застекленными галереями в служебные
помещения. "Вот, пожалуйста, они здесь..."
Пробиться сквозь стену широких синих спин нечего было и пытаться.
Здоровые дядьки хлопали друг друга по плечу, отпихивались, высматривая
кого-то в комнате. Даже Ромка, этот прожженный носастый крокодил, который
мог втереться куда угодно со своими камерами и экспонометрами, тоже
растерялся было, не решаясь лезть напролом. Его классическое "Пресса,
товарищи, пресса..." не произвело на летчиков никакого впечатления, никто не
стал деликатненько пятиться, пропуская "прессу". Ха! Улетали бесценные в его
деле минутки. Ромку заело. Он решительно сдвинул на лоб мохнатую зеленую
кепку.
- Спокойно, мамуля! Клевый репортажик отгрохаем! - проскрипел луженым
горлом и хлестнул по синим спинам бичом фотовспышки. И еще, и еще!
- Леха, - заревели летчики, - к тебе из газеты! Держи расчесочку!
Наташа отважно врезалась вслед за Ромкой в синюю колышущуюся стену.
- Цветочки тебе! - крикнул через головы маленький морщинистый летчик, -
Ну, держись, Гузик, будешь интервью давать. Да пропустите вы девушку, черти!
И тут она увидела Лешку.
Он сидел, широко расставив толстые, сильные ноги, опершись мускулистой
рукой о коленку, опустив темную курчавую голову. Еще не видя его лица,
Наташа привычным движением включила "Репортер", вытянула микрофон на штыре и
сказала чужим бархатным радиоголосом:
- Дорогой Алексей Петрович! Мне хочется от имени Центрального
телевидения и всех наших зрителей - пассажиров ваших серебристых кораблей...
Он неторопливо поднял лицо от пола и взглянул на нее из-под пушистых,
как две гусеницы, бровей.
Белки его глаз были темно-красными от налившейся крови. В этих глазах
было столько снисходительной, усталой иронии, что она сразу запнулась,
сбилась на полуслове, вытянув перед собой дохленькие хризантемы.
Таким его и заснял на пленку Ромка: чуть улыбающимся, глядящим
исподлобья.