"Феликс Ветров. Старая проза (1969-1991 гг.) " - читать интересную книгу автора

Дьюара и емкостей со сжиженными и сжатыми газами, склады кислот,
радиоактивных веществ и реактивов... В любую минуту все это могло
загореться, отравить, просочиться, рвануть. Он чувствовал, как оно давит на
него, давит в будни, по выходным, в отпуске. И когда навстречу ему катилось
сверху по лестнице непонятное существо - то ли девка, то ли парень, - он
вздрагивал в ужасе, думая о том, что может накуролесить этот молодой "кадр".
"Безответственные - вот что страшно", - думал он.
Однако институт считался одним из лучших в стране, дело, как ни
странно, двигалось, а эти вихрастые "гении" шумной ватагой выстраивались в
очередь за премиальными.
Для Митрофанова было загадкой - когда? Когда успели наработать?! Он
подозревал какой-то великий всеобщий сговор, круговую поруку, на профсоюзных
собраниях молил о дисциплине, порой тяжко страдал оттого, что остался без
толкового образования. Тогда б он их вывел на чистую воду... А так - на него
махали рукой, и вот... допрыгались "физики". Домахались.
Митрофанов был в другом корпусе, когда гулко ухнуло, задребезжали
стекла. Рядом на территории на стройке нового корпуса какой уже день
бабахал, заколачивая сваи, копер, и потому Митрофанов не бросился к шестой
лаборатории, в первый миг приняв взрыв за тупой удар железа по бетону. И в
то время, как по этажу, где была шестая, носились оглохшие, перепуганные
сотрудники, растекался густой желтый дым и шипела пена уже пущенного в дело
огнетушителя, - он спокойно водил двух новеньких инженеров, проводил
инструктаж, сурово наставляя, что и как делать, если, упаси Бог, загорится.
А у него в кабинете верещали, подпрыгивали, надрываясь, телефоны, и,
лишь когда по громкой связи зазвучал резкий голос директора по режиму:
"Товарищ Митрофанов, товарищ Митрофанов!" - он понял: случилось.
Подскочил к телефону, сорвал трубку.
- Взрыв в шестой!
Он кинулся к лифту, не стал его дожидаться, часто застучал каблуками по
ступенькам, побежал, задыхаясь, по территории, чувствуя, что сердце бьется
не в груди, а в горле.
До корпуса "2-Э", второго экспериментального, было с полкилометра, он
высился за деревьями, и там не было видно ни дыма, ни огня - ничего.
Когда на задубевших от бега ногах он приблизился, наконец, к его
стеклянному входу, соединился с толпой бледных, растерянных сотрудников, -
отвалила и помчалась, быстро уменьшаясь на глазах, их институтская "Скорая".
Истошно затянула сирена, и от этого знакомого звука Митрофанов побелел.
Протолкался через толпу сотрудников, смотревших вслед удалявшейся белой
машине, и с тягостным чувством свершившегося несчастья пошел к шестой.
Он уже слышал в толпе, что ранен какой-то младший научный... эмэнэс
Марков, что ему сильно обожгло лицо. Митрофанов Маркова не знал. Попробуй
узнай всех, когда такая уйма народу...
Он не знал Маркова, но... уже испытывал к нему странное чувство: не
было ни сострадания, ни жалости, была глухая неприязнь, тоскливое понимание
зависимости от этого Маркова его, Николая Андреевича Митрофанова, дальнейшей
судьбы.
Конечно, сегодня к вечеру соберутся у директора на оперативку, выйдет
приказ о создании аварийной комиссии... Но все равно, как бы там ни
повернулось дело, непременно станут смотреть косо на него. То, что к нему
будут хуже относиться, было Митрофанову безразлично. Пугало другое: вдруг