"Феликс Ветров. Старая проза (1969-1991 гг.) " - читать интересную книгу авторапроглядывали дощечки паркета, угадывалось место, где лежал Марков.
Митрофанов смотрел на это пальто и кепку, чувствуя, как в нем самом что-то тяжело заворочалось. В забытой, оставшейся без хозяина одежде незнакомого Маркова увидел он вдруг лица тех людей, что тянули к нему руки, когда он пробивался к ним через серую дымную муть. Марков, конечно же, был одним из них. Николай Андреевич качнул головой в угрюмой усмешке. "Ну, и дошел я с этой канительной жизнью! Раньше головой мог рисковать, обгорал, ходил с волдырями - и ничего. Все было как надо. А теперь - гляди-ка: за чин свой испугался!" Ему тошно сделалось оттого, что каких-то десять минут назад он чернил и клял Маркова. И хоть по-прежнему тупо гнул к земле страх за себя, за то, что будет вечером на оперативке, все же не таким уж страшным казалось это Митрофанову. Так ли, сяк - все едино. Отыграются на нем. За то и деньги получает, чтоб отдуваться за всякое шибко ученое дурачье, - Молодой парень-то? - спросил, глядя в пол. - Двадцать восемь лет. Да вы его должны знать, Николай Андреич... - засуетился зам Чижова, - может, обращали внимание, здоровенный такой парень, под потолок, круглолицый? Митрофанов угрюмо кивнул и пошел встречать директора. Он сразу понял, кто этот Марков. Как же, конечно, обращал внимание. Не обрати, попробуй - махина этакая. Ему нравился этот серьезный, всегда чем-то озабоченный парень с обручальным колечком на толстом пальце. Встречая его иногда в институте, Митрофанов думал: "Вот ведь человек как человек. Не строит из себя ничего, видно, правда, работает". Ему нравилось, что был тот ходил, сутулясь, со стареньким, небось, со студенческих лет, портфелем. Надо же было, чтоб у него-то и взорвалось! Пришел директор, молча кивнул всем. Посмотрел на разрушенную лабораторию. Глазами, сверкнувшими из-под черного велюра, приказал следовать за ним неизвестно откуда взявшемуся Чижову, старому зубру-кадровику Зотову и Митрофанову. Уходя, Митрофанов снова взглянул на дешевенькое пальто Маркова, на кепчонку. В этой брошенной на полу одежде не было ничего, кроме неожиданного, нелепо свалившегося горя. И снова подумал Митрофанов, что зависит от Маркова его жизнь, но теперь все изменилось, все было иным. Митрофанов надеялся теперь, что все кончится в худшем случае строгачом без занесения. И единственным человеком, который мог его спасти, был Марков. От того требовалось лишь выжить и остаться в твердой памяти. ГЛАВА ВТОРАЯ Установка взорвалась в десять тридцать две. Но Марков узнал это много позже. Теперь он лежал на койке в палате, лежал, боясь шевельнуться, а койку несло на волнах, она то круто проваливалась, то начинала подпирать снизу, в ушах стоял и не проходил мощный гулкий звон. Над ним шептались врачи. Они знали то, чего еще не знал он сам, и уже обновили чистенький титул истории болезни. "Проникающие ранения осколками и ожоги обоих глаз", - было написано против графы "Диагноз при поступлении". |
|
|