"Феликс Ветров. Старая проза (1969-1991 гг.) " - читать интересную книгу авторарадоваться и страдать над установками и черной доской - без всего этого он
не смог бы существовать. Суховатый, деликатный, нередко ироничный и снисходительно насмешливый, он мгновенно "переходил в другое агрегатное состояние", как шутя говорил Мишка, когда речь заходила о физике, о том ее разделе, на котором они "пахали". Если есть на свете счастливый человек - так это учитель, думал Марков. Но каким страстным, злым, язвительным становился Борис Александрович, когда спорил всерьез и без шуток, отстаивая свое! Тогда для него не было ни рангов, ни дистанций, ни субординаций. Плохо работать у Чижова было просто немыслимое - и они пыхтели. Отношение к науке - этим измерялось все. Ведь на свете нет, не было и не могло быть ничего важнее. А когда их институтский местком устраивал поездки за грибами, Чижов приходил к автобусу в старой куртке и сапогах, надвинув на лоб старую кепку - похожий на пожилого офицера-отставника, летчика или артиллериста. Но легкий на ногу, с выверенными, точными движениями бывалого человека, он все равно чем-то отличался от остальных... Чем? Марков давно это понял. Профессор Чижов знал не только свою науку... Нечто гораздо большее и всеобъемлющее, о чем так трудно, а часто и попросту невозможно было говорить... Марков приподнялся на кровати, перевернулся на спину и снова лег, заложив руки за голову. Когда это было?.. В больнице время резко сбавило темп, исчезло ставшее таким привычным показалась Маркову почти неральной, бесконечно далекой. Он принялся вспоминать тот день - и отчетливо увидел Чижова, ребят из лаборатории, желтые волны опавших листьев под ногами и стволы, стволы... Он шел с плетеной деревенской корзинкой, цепко всматриваясь в землю, раздвигал листья, бросался к подосиновикам, срезал их крепкие, тугие, похожие на маленькие березки ножки, и осторожно, чтоб не сбить оранжевой замшевой шляпки, укладывал в корзину. Грибов было в то лето сказочно много, и он радовался им, смеясь в душе над вечными бабьими охами-ахами, что такое грибное время - к войне. Вышел на поляну, светлевшую за тонкими стволами молодого осинника, и замер. Десятки грибов толпились перед ним, поднявшись на красных и желтых, уже начинающих чернеть листьях. А чуть в сторонке от них стоял такой грибина, что у Маркова сердце подпрыгнуло. Ай да гриб! Сережку бы сюда! Только бы не червивый! Но красавец смазался девственно-чистеньким, а шляпка размером с большую тарелку еле уместилась в корзине. "Э, нет, приятель, - подумал Марков, - так дело не пойдет. Все трофеи мои собою закрыл. Придется в руке нести". Он уже представлял, как завоют от зависти ребята, когда он вдруг небрежно вытащит из-за спины руку с этой громадиной, и как завороженно будет смотреть на гриб Сережка, когда он повторит дома этот фокус. И вдруг что-то случилось. Марков почувствовал: эта минута уже была. И был такой же гриб. И та же радость. Все повторилось. Замкнулся какой-то круг жизни. |
|
|