"Владимир Ветров. Кедровый дух (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Косила я, косила,
Литовочку забросила.
Литовочку под елочку -
Сама пошла к миленочку...

"Тебе, Феденька... ненаглядный, ласковый мой"...
Кровь ли это стучит эдак или по дороге стукоток копыт? Нет, рано еще
- под вечер он, окаянный, приедет.
Горько смеется девушка сама над собой: какой же он окаянный, коли
бродни его косой девичьей вытереть, ноги его обнять и целовать готова...

---------------
Тяжело ворочается тишина во сне. Захряпает коростель, захрустит па-
даль-хворост, хай-птица в луга кликнет, - а потом снова все затишеет.
Одни кузнецы стрекочут на весь белый свет.
Тяжело вздыхают согры, но они не спят: согры дремлют только на заре.
А тут они тихонько перешептываются, - как засыпающие перед сном, который
морит их. Тише... тише...
Тяжело ворочается и вздыхает Варвара: душно в сторожке ей - ровно
уголья под нарами. Братишка давно уж спит, разметался. Журавлями, поди,
бредит, которые днем курлыкали на болоте. День-деньской косьбы только
натомил девушку: неугомонно токает молодое тело.
Вот он, - вдали, четкий с цоканьем копыт топот лошади.
Ближе... ближе...
Остановился, спрыгнул человек и что-то коню говорит. Легонько пере-
таптывается конь. А сердце стучит все громче и громче.
Вот уже у избушки осторожное шарканье, и сил нет унять бой крови,
встать и закрыть - завязать дверь...
Скрипнула дверца, через порог заползает шорох. Страшно! А тень над
ней заслоняет остатний свет сумеречного неба.
Знает она, кто это, и нету силы велеть уйти: тайга, кажись, вся кину-
лась сюда. Гордые кедры клонятся ей в ноги. Серебряный белотал свежею
листвой трогает дрожащие ступни. Колючие мурашки бегут по телу от ног и,
добежав, срываются с губ пересохшим, умоляющим шопотом:
- Чо ты делашь-то?.. Митьку, ведь, разбудишь...
А он обнимает и молча растапливает последний девичий стыд. Не говорит
будто, а она слышит:
- Варюша, напой ты меня...
Стонет она протяжно:
- О-ох... уйди ты... пожалуйста... ради Христа... Выйду... Ну - выйду
я к тебе...
Тихонько дверь закрыла и встала с трепещущими, как осиновые листья,
бескровными губами у порога, у притолоки. В наплечи кинутом овчинном по-
лушубке, в одной исподней рубахе и юбке.
- Ну, - чо... те надо?.. Гумаги те...
А он берет в могучие - рвет их теперь сила - руки. Словно струи реч-
ные, водоросль обвивает всю ее. Испивает сопротивление ее до дна.
Побледнела она, как месяц в небе, а в глазах - полузакрытых, приман-
ных - боязнь чуть теплится, а любовь гормя-горит, и что говорить?
Поможет?