"Павел Вежинов. Весы" - читать интересную книгу автора - Господи, какие мы были молодые! И какие красивые!
Я хотел сказать "счастливые", но передумал. И он вышла из кабинета, ни о чем не догадавшись. Я ста. перебирать документы, которые обнаружил в маленьком железном сейфе. Диплом. Свидетельства о наг радах и премиях, все по архитектуре, денежные квитанции, сберегательная книжка, гарантийные квитанции Все эти бумажки - это был я и все-таки не я. На книжке оказалось около двух тысяч - весьма скромны! семейный капитал. Но за последние пять - шесть месяцев я не снимал никаких сумм. Часам к семи я устал, пошел в холл и направился к окну. Горлица сидела в гнезде, не сдвинувшись ни на сантиметр. Маленький черный глазок все так же смотрел на меня. Кажется, она меня заметила, но не испугалась. Наверное, она и не боялась нас, раз устроила гнездо так близко возле окна. - А что, Пинки лаял на нее? - На кого ему лаять? - На голубку. - Пинки не кошка, - отозвалась Лидия. - Пинки был настоящим джентльменом и никогда не позволил бы себе лаять на даму. - Он жив, - заметил я. - Ты думаешь? - она глянула на меня быстро. И виновато. - Не думаю, а знаю. Ты вообще искала его? - Я сделала все, все, что могла. Искала его по всему кварталу, дала объявление в газету. Пока безрезультатно. "Пинки, Пинки, - с горечью думал я. - Только ты мог бы сказать, я ли твой хозяин... Или вам подбросили кого-то другого вместо меня..." Я простоял у окна с полчаса. Уже вечерело, небо, видневшееся между те потускнели, небо темнело, холодело, начали стихать и шумы, поднимавшиеся с улицы. Я был спокоен и безрадостен. Какое-то уныние закрадывалось в душу, наверное, оттого, что небо погасло... Вскоре мы поужинали, на этот раз мы ели в кухне. Впервые я не испытывал зверского голода, зато мне захотелось выпить вина. Наверное, только так я мог заглушить уныние и чувство одиночества в своей душе, которое грозило превратиться в пытку. Но Лидия не подала на стол вина, а я не стал просить. Я смутно чувствовал, что, пожалуй, не надо подправлять жизнь, пусть душа принимает ее такой, какова она в самом деле. Гораздо позже я понял, что, в сущности, ничего в жизни нельзя подправить и ничего нельзя стереть; можно только запрятать то, чего не хочется знать, в какой-нибудь тайный уголок души, где оно станет превращаться в сгусток. А это очень страшно, люди еще не знают, как это страшно. Мы вернулись в холл. - Включить телевизор? - спросила Лидия. - Нет-нет, ни в коем случае! - воскликнул я. Сейчас-то я понимаю, что боялся неведомой жизни, неизвестных людей. Тайно, в душе. А ведь тогда я и не подозревал, что ожидает меня в этом большом и страшном мире. Я взглянул на свои часы - было девять. В это время в больнице я уже гасил свой ночник и тут же засыпал. Я мог спать сколько угодно, и когда угодно, - наверное, благодаря лекарствам, которыми доктор Топалов усмирял мои нервы. - Тогда пойдем спать, - сказала моя жена. - Пойдем, - кивнул я. И мы пошли в спальню. Я немного стеснялся, снимая с себя части одежды, |
|
|