"Павел Вежинов. Весы" - читать интересную книгу автора

вернулся и увидел, что его церковной и политической карьере конец. К власти
пришли новые, незнакомые люди, преданные князю Фердинанду. Все же голодать
ему не пришлось: ему дали должность мелкого акцизного чиновника. Обиженный и
униженный, он наконец примирился с жизнью и закончил ее совсем бесцветно.
У деда Вельо было шестеро сыновей, которые вообще не жили в Брестнике.
В деревню вернулся только мой отец, которому достался в наследство дедов
дом: он тоже стал учителем. Его жизнь и его судьба по сей день
представляются мне самыми неясными. Это человек без биографии, если не
считать его странной и внезапной смерти. Несомненно, он был прекрасным
учителем. Как утверждала сестра, каждый, кто у него учился, обязательно
выходил в люди, хотя бы в приставы, пошутила она. Отец был известен тем, что
жил исключительно скромно. Его считали толстовцем, но Марта категорически
отрицала это. Ни разу в жизни она не видела, чтобы он молился или крестился.
- Он был очень мрачный и молчаливый, - сказала она однажды. - Даже
когда гладит по голове, бывало, не скажет ни слова. По-моему, он был
несчастен. Не знаю, почему мне так кажется, не могу тебе объяснить. Будто в
нем было чрезмерно много души и чересчур много сил, и всю свою жизнь он
старался держать их в узде. А усмирял только тогда, когда с любовью отдавал
эти силы детям.
Я не хочу сейчас говорить об его характере. По-моему, тот, кто дочитает
мои записки до конца, сориентируется сам. Что бы мы ни думали, какие бы
теории о личности ни сочиняли, отец прежде всего и превыше всего остается
звеном единой цепи.
- Отец очень тебя любил, - сказала мне Марта в другой раз. - Учился ты
не блестяще, но очень хорошо рисовал. Вот за это он тебя и любил. Рисовал ты
много, я бы сказала, неудержимо, иногда по десять - двадцать листов за день.
Людей никогда не рисовал, а больше дома. Однажды, мы были уже большие, я
тебя спросила, почему ты не нарисуешь Сивку. А ты говоришь, не могу; хочу,
но не могу. Сивка - это совсем другое, чего нарисовать нельзя.
А вот как погиб отец. Во время второй мировой войны в нашем крае было
большое наводнение. Старики до сих пор его помнят, - севлиевское наводнение,
когда разлилась Росица. Ты ведь знаешь, где Росица? Река вздулась страшно,
такого никогда не было ни до того, ни после. Вода несла дома, заборы,
деревья, даже скот. До Росицы отсюда километров двадцать, отец поехал туда
по делу, ему был нужен какой-то цыган, насколько я помню. Мало кто его
видел, нам только это и сказали: кинулся в воду за теленком. Его нашли лишь
на другой день, привезли мертвого в общину и позвали маму для опознания.
Люди потом говорили, что она бежала туда как безумная. Как увидела его, ни
слова не сказала, даже не заплакала. Повернулась и ушла. И до сих пор она
мне ни слова не сказала про смерть отца. Будто не может ему простить эту
нелепую гибель.
Мы оба замолчали, подавленные. Но я больше думал о себе, чем об отце.
- Как будто нарочно бросился в воду, чтобы утонуть, - сказала наконец
Марта.
- Нарочно? - дрогнул я.
- А что еще остается думать? Кто станет бросаться в воду, чтобы
вытащить теленка?
- Может быть, это он из-за Сивки, - сказал я. - Может, его мучила
совесть. Человек иногда поддается импульсам...
- Не знаю, не верится, - сдержанно вздохнула Марта. - Но так или иначе,