"Павел Вежинов. Весы" - читать интересную книгу автора

в жизни отца была какая-то тайна, которую он унес с собой в могилу.
После этих слов у меня пропало всякое желание копаться в жизни и судьбе
отца. Раз и навсегда.

* * *

Я проснулся в маленькой комнате, полной света. Я встал и подошел к
окну. Раннее утреннее солнце сияло в ветках шелковицы, ее темные листья
казались влажными и чуть липкими. Во мне теплилось незримое воспоминание -
память о чувстве, может быть. Шелковица была огромная, старая, с гладкими
ветками, с которых давно облезла вся кора. Я не знал, но ощущал, что на этих
ветках провел часть своего детства, как обезьянка, счастливая оттого, что
вернулась к своим далеким предкам. Чем жила тогда моя душа? Это я вряд ли
узнаю когда-либо; но в ней наверняка была внутренняя свобода и чувство
бестелесности - одно из самых счастливых ощущений человека.
Я оделся и вышел. Дом казался тихим и запустелым, будто в нем не жили
уже много лет. С широкого крыльца был очень хорошо виден зеленый склон,
висящий над селом. Он был такой крутой, что по его солнечным полянкам,
поросшим ежевикой и всяким кустарником, могли карабкаться только козы. Я
медленно спустился по лестнице и направился к кухню. Оказывается, мама
встала еще засветло и теперь сидела на короткой красной лавке и терпеливо
ждала, закутавшись в кокон своего мертвого времени. Увидев меня, она
попыталась встать, но я удержал ее за плечо.
- Что ты здесь делаешь, мама?
- Жду тебя, что мне еще делать, - обрадовано ответила она.
Я взглянул на часы - было девять, а казалось, что еще раннее утро.
- Почему ты меня не разбудила?
- Зачем тебя будить? Ты же для того и приехал, чтобы отдохнуть. Садись,
сейчас накормлю. Как вы там у себя, завтракаете или нет? Вам ведь все
некогда. А тут тебе некуда спешить.
Она встала и с удивительной легкостью начала хлопотать. Кто знает,
может быть, она почувствовала себя как в былые годы, когда я приезжал домой
на каникулы и она вот так же хлопотала, стараясь угодить наконец-то
приехавшему сыну. Что еще она умела в жизни?
Я снова сидел у старого стола; сейчас он был покрыт изрезанной ножами
клеенкой. Мама поставила передо мной фаянсовую миску, такую старую, что
трещинки в глазури приобрели цвет корицы. Потом налила туда молока, не
меньше пол-литра, и положила передо мной два свежее сваренных яйца.
- Марта велела, чтобы яйца были всмятку. Чтобы не переварились. Не
знаю, укараулила или нет...
Она их, конечно, не укараулила, ведь у ее времени были свои измерения.
И все-таки яйца оказались очень вкусные, с яркими, будто медными, желтками.
Я жевал, она сидела на лавке и чуть заметно усмехалась.
- Чему ты смеешься, мама? - спросил я с полным ртом.
- Да так, вспомнила...
- А что вспомнила?
- Ты ешь, ешь, потом расскажу.
Но я не хотел рисковать: сильна ли память у старой женщины? Она опять
усмехнулась, пошире, и терпеливо начала:
- Когда ты был совсем маленький, лет. двух-трех, стола здесь не было, а