"Павел Вежинов. Весы" - читать интересную книгу авторав жизни отца была какая-то тайна, которую он унес с собой в могилу.
После этих слов у меня пропало всякое желание копаться в жизни и судьбе отца. Раз и навсегда. * * * Я проснулся в маленькой комнате, полной света. Я встал и подошел к окну. Раннее утреннее солнце сияло в ветках шелковицы, ее темные листья казались влажными и чуть липкими. Во мне теплилось незримое воспоминание - память о чувстве, может быть. Шелковица была огромная, старая, с гладкими ветками, с которых давно облезла вся кора. Я не знал, но ощущал, что на этих ветках провел часть своего детства, как обезьянка, счастливая оттого, что вернулась к своим далеким предкам. Чем жила тогда моя душа? Это я вряд ли узнаю когда-либо; но в ней наверняка была внутренняя свобода и чувство бестелесности - одно из самых счастливых ощущений человека. Я оделся и вышел. Дом казался тихим и запустелым, будто в нем не жили уже много лет. С широкого крыльца был очень хорошо виден зеленый склон, висящий над селом. Он был такой крутой, что по его солнечным полянкам, поросшим ежевикой и всяким кустарником, могли карабкаться только козы. Я медленно спустился по лестнице и направился к кухню. Оказывается, мама встала еще засветло и теперь сидела на короткой красной лавке и терпеливо ждала, закутавшись в кокон своего мертвого времени. Увидев меня, она попыталась встать, но я удержал ее за плечо. - Что ты здесь делаешь, мама? - Жду тебя, что мне еще делать, - обрадовано ответила она. - Почему ты меня не разбудила? - Зачем тебя будить? Ты же для того и приехал, чтобы отдохнуть. Садись, сейчас накормлю. Как вы там у себя, завтракаете или нет? Вам ведь все некогда. А тут тебе некуда спешить. Она встала и с удивительной легкостью начала хлопотать. Кто знает, может быть, она почувствовала себя как в былые годы, когда я приезжал домой на каникулы и она вот так же хлопотала, стараясь угодить наконец-то приехавшему сыну. Что еще она умела в жизни? Я снова сидел у старого стола; сейчас он был покрыт изрезанной ножами клеенкой. Мама поставила передо мной фаянсовую миску, такую старую, что трещинки в глазури приобрели цвет корицы. Потом налила туда молока, не меньше пол-литра, и положила передо мной два свежее сваренных яйца. - Марта велела, чтобы яйца были всмятку. Чтобы не переварились. Не знаю, укараулила или нет... Она их, конечно, не укараулила, ведь у ее времени были свои измерения. И все-таки яйца оказались очень вкусные, с яркими, будто медными, желтками. Я жевал, она сидела на лавке и чуть заметно усмехалась. - Чему ты смеешься, мама? - спросил я с полным ртом. - Да так, вспомнила... - А что вспомнила? - Ты ешь, ешь, потом расскажу. Но я не хотел рисковать: сильна ли память у старой женщины? Она опять усмехнулась, пошире, и терпеливо начала: - Когда ты был совсем маленький, лет. двух-трех, стола здесь не было, а |
|
|