"Энрике Вилла-Матас. Такая вот странная жизнь " - читать интересную книгу автора

воскресных месс мой дед шпионил за мельчайшими деталями таинства евхаристии,
то есть за гостией, то есть подглядывал за тем, какие странные формы
обретает по воскресным дням истинное тело Христово; добавлю, что дед мой при
этом всю свою жизнь проработал в сфере торговли оптикой и, выйдя на пенсию,
по собственному почину превратился в своего рода коммерческого шпиона,
работающего против других городских оптик; и только потом, в самый последний
период жизни, дед превратился в человека, шпионящего за гостией.
Снова зазвонил телефон, но на сей раз я и не подумал снимать трубку, а
просто подождал, пока на автоответчике прозвучит голос Кармины:
- Ты слышишь? Прости, я понимаю, что не должна была так кричать, но
сегодня мы здесь, в музее, все какие-то нервные и издерганные.
Я снял трубку таким резким и решительным движением, словно вытащил
пистолет из кобуры.
- Хорошо, а я здесь при чем?
- Прости, пожалуйста, так получилось, я ведь просто хотела напомнить
тебе, что сегодня надо на час раньше забрать Бруно из школы.
- Бруно... - сказал я. - Мы с тобой еще не успели это обсудить, но,
думаю, ты и сама видела... Сегодня утром он не пялился в пол и не нес
обычной своей ахинеи... Дай-то бог, чтобы дело пошло на лад! Может, он и
вправду придет в норму.
В ту пору мы очень часто говорили о сыне, мы были ужасно обеспокоены
его странным поведением, хотя призванный на помощь психиатр уверял нас, что
причин для тревоги нет и наш сын выправится, все это явления временного
характера: отторжение окружающего мира, граничащее с аутизмом, но все же не
аутизм, и еще стремление убежать от действительности, пожалуй, слишком резко
выраженное, что и толкает его к чрезмерным фантазиям; он выдумывает разные
истории, чтобы спрятаться от мира, который ему не нравится. Но все это скоро
пройдет, заверил нас психиатр, ребенок постепенно обретет душевное
равновесие и включится в реальность.
- Он начинает приходить в норму, - сказала Кармина.
- Знаешь, даже когда он выглядит чуть лучше обычного, мне он все равно
кажется монстром.
И хотя Кармина тоже находила Бруно ужасным, тут она не преминула меня
одернуть, заявив, что я не должен так говорить о ее сыне - ей это слышать
невыносимо.
- Он начинает приходить в норму, - повторила Кармина. - К тому же,
скажи, а твой собственный отец, он что, был нормальным? Тоже ведь исследовал
подземные миры... Ему даже нашлось место у нас, в Музее науки - в качестве
исследователя оккультных пространств... Наш сын вечно смотрит вниз? Что
поделаешь, порода сказывается... Кроме того, я тебе тысячу раз повторяла:
особых причин для беспокойства уже нет, мальчик приходит в норму. Ты же сам
сказал нынче утром... В последнее время мы перестали давить на него - и он
сразу начал вести себя куда раскованнее, начал хоть чем-то интересоваться...
Я ведь всегда говорила: от всей этой дурости не останется и следа...
Если ей не нравился тон, каким я говорил о Бруно, то мне уж тем более
не понравился тон, в каком она упомянула моего отца, шпионившего за
подземными мирами. И я опять - словно заезженная пластинка - завел речь о
Бруно:
- А я тебе тысячу раз повторял, что нам незачем заводить детей, но ты
настояла на своем, это твой каприз - теперь сама видишь, каков результат.