"Энрике Вилла-Матас. Такая вот странная жизнь " - читать интересную книгу автора

объяснения:
- Все мы испытываем потребность любить кого-то - кого-то или что-то.
Парикмахер, например, обратил всю силу своих чувств на парикмахерскую. О
таком необычном и на первый взгляд странном варианте любви я и писал все
сегодняшнее утро.
По-моему, я говорил очень убедительно, но на самом деле, видимо, ход
получился не слишком удачным, потому что Кармина, словно почувствовав укол
женской интуиции - должен признать, крайне изощренной и острой, - вдруг, к
полной моей неожиданности, спросила прямо в лоб: а не подала ли каких-либо
признаков жизни ее сестрица Росита?
Я проклял тот день, когда сам же - исключительно из желания повысить
свои акции в глазах жены: пусть, мол, знает, что есть на свете и другие
женщины, которые ко мне неравнодушны, - взял да и рассказал Кармине, что ее
сестра снова возникла на горизонте, что она позвонила мне и предложила
встретиться и вспомнить наше с ней общее прошлое. Теперь я страшно
раскаивался в своей глупой болтливости. И какой черт дернул меня за язык?
- Я ничего о ней не знаю и знать не хочу. Сейчас меня волнует только
мой роман.
Встревоженный неожиданным - и опасным - поворотом телефонного
разговора, я постарался поскорее его закруглить и на ходу придумал повод:
якобы на кухне у меня уже давно кипит кофеварка.
- Знаешь, эта твоя история про парикмахера, влюбленного в свою
парикмахерскую... Я прямо нутром чую: что-то за этим кроется, что-то здесь
не так... У тебя даже голос сегодня не такой, как обычно, странный какой-то
голос... Не пойму почему, но у меня возникло подозрение, что дело не
обошлось без моей замечательной сестрицы, небось опять начала крутиться
вокруг тебя, - заявила Кармина.
Я попытался сменить тему, но не тут то было. И тогда я сказал, что
кофеварка на кухне уже взорвалась, и повесил трубку. Хватит болтать, ведь
времени остается совсем мало, а мне еще надо продумать, о чем и как говорить
вечером на лекции, если, конечно, не решить проблему иначе: я ведь могу и на
самом деле бросить Кармину, а по мере того как день катился к вечеру, мне
все сильнее и сильнее хотелось поступить именно так, то есть плюнуть на жену
с сыном и убежать с Роситой, то есть с предметом моей страсти, хотя, как я
знал, это безвозвратно погубит мою дальнейшую жизнь.
После разговора с Карминой я пребывал в разобранном состоянии и все
никак не мог заставить себя вернуться к письменному столу. Наверное,
подумалось мне, лучше будет пойти прогуляться и на улице продолжить
обдумывание лекции. Тут снова зазвонил телефон, но я сказал себе, что ни за
что не сниму трубку - наверняка это снова Кармина. Я направился в ванную,
принял душ и медленно оделся. Потом со всегдашней своей недовольной гримасой
оглядел в зеркале собственную физиономию: я все никак не могу привыкнуть к
моему огромному носу, хотя живу с ним много лет, вернее, не могу с ним
смириться; кстати, за длинный нос меня когда-то давно прозвали Сирано, и
теперь все зовут только так, словно забыв, что у меня есть настоящее имя
или, на крайний случай, писательский псевдоним.
Пока я опорожнял мочевой пузырь, меня посетило приятнейшее ощущение - и
такое, разумеется, случилось со мной не впервые, - будто я принимаю участие
в природном течении жизни. Опорожнять мочевой пузырь скучно, и, когда
возникает срочная в том потребность, я всегда придумываю, чем бы на это