"Энрике Вилла-Матас. Такая вот странная жизнь " - читать интересную книгу автора

дернула скромным клювом в мою сторону, я инстинктивно зажмурил глаз.

Итак, я повел свою лекцию на прогулку.
Сперва спустился вниз по лестнице и забрал почту в комнатке консьержа -
пачка оказалась солидной. Но, добавлю, это удовольствие мне приходилось
испытывать почти ежедневно. Я сунул всю пачку в карман куртки и поздоровался
с хромым консьержем, который вяло повторил следом за мной:
- Добрый день!
Едва я очутился на улице, как меня охватило внезапное и очень бодрящее
чувство свободы, я ведь избавился от письменного стола и затхлого запаха
литературы, а такое освобождение всегда действовало на меня благотворным
образом.
Шагая вниз по улице Дурбан, я решил, что вечером, когда придет время
рассказывать о моем деде, будет разумнее начать рассказ с того, что этот
шпион за таинством евхаристии всегда считался самым здравомыслящим человеком
на свете - да, но только до дня ухода на пенсию. Именно в тот день дали о
себе знать первые странности и несуразности, и на некий, весьма
непродолжительный, период дед перестал быть нормальным и благоразумным
человеком, каким считался всю жизнь.
Именно в тот день - ни днем раньше и ни днем позже - дед восседал во
главе стола в окружении родственников, сослуживцев и родственников самых
преданных из сослуживцев. Приближался к концу обед, устроенный в честь деда.
Дело происходило в саду, где сейчас я пишу эти строки, и тут что-то
случилось у деда с головой, легкое помешательство, которое гости и домашние
предпочли объяснить либо тем, что он выпил слишком много вина, либо тем, что
он чрезмерно радовался, прощаясь с миром трудовых будней после многолетней
работы во главе сети магазинов "Оптика Перельо".
На самом деле инцидент выглядел не столь уж безобидно, просто в тот миг
никому и в голову не пришло, а может, никому не захотелось придавать этому
значение, что прозвучал первый звоночек, возвещавший начало особого отрезка
на жизненном пути деда - путешествия по узкому, черному и бредовому туннелю,
в конце которого сверкнет свет, который деду покажется фиолетовым, свет
мудрой смерти.
И тут надо будет пояснить слушателям, что историю о легком
помешательстве деда я узнал от матери, ибо самому мне, когда все это
произошло, было года три, не больше.
- Обед, - рассказывала мать, - протекал очень приятно и даже благостно,
дед пребывал в прекрасном настроении, много и оживленно говорил. И казалось,
ничто не предвещало драматического поворота событий, когда он неожиданно
попросил слова, чтобы поблагодарить всех, кто собрался за праздничным столом
в столь долгожданный и счастливый для него день. Он вспомнил, как впервые
переступил порог фирмы в качестве служащего третьего разряда, как за весьма
короткий срок сумел завоевать доверие сеньора Перельо и поднялся до поста
управляющего и как целых тридцать лет ему удавалось руководить фирмой, и это
были тридцать замечательных и незабываемых лет.
Его слова встретили дружными аплодисментами. То есть, повторюсь, все
выглядело наилучшим и наиприличнейшим образом. Гости сидели в тени вековой
шелковицы в саду нашего фамильного дома в Премиа, яркий весенний свет и
блики на поверхности моря делали картину еще более праздничной. Дед погладил
рукой галстук с заколкой в виде раковины и снова поблагодарил всех сидевших