"Анатолий Виноградов. Черный консул [И]" - читать интересную книгу автора

карандашом в другой руке по огромной английской карте, разложенной на полу
в антресолях школьного дортуара, - среди всего этого колоссального
напряжения мысли, когда каждая минута суток посвящена науке и тщательному
изучению артиллерийского искусства, географии и коммерции, когда усталый и
пожелтелый, с воспаленными веками он встречал утреннюю зарю над Парижем,
гасил свечу и вымерял циркулем по карте расстояние между реками и горными
хребтами, между городами и вершинами гор, прикидывал в уме всевозможные
комбинации атак, нападений, месяцев осады и долголетних оборонительных
войн. В минуту, когда на заре после бессонной ночи смежались веки, он
находил свой отдых в новой работе, он писал историю свободной Корсики.
Перед ним лежали письма аббата Рейналя, одобряющего его побуждения к этой
работе и выражающего согласие принять посвящение книги молодого автора.
Если бы аббат Рейналь знал, что делает этот пятнадцатилетний мальчишка,
если бы он прочитал все восторженные тирады, в которых красноречие Руссо
лишено сентиментальности, а безудержная многоречивость рейналевской тирады
окончательно лишилась своих берегов, - как посмотрел бы этот атеистический
аббат, этот проповедник колониальных восстаний цветных и черных рабов, на
своего молодого ученика из Бриеннской военной школы, на королевского
стипендиата, сына корсиканского нотариуса Бонапарта?
"Что будет с Францией? - думал Бонапарт. - Откуда я буду брать деньги,
когда все это полетит к черту? Хоть бы поскорей настала власть
Робеспьера".
И вдруг сразу - ясная, хорошая, деловая мысль.
В Ницце, на лазурном берегу, при сильном морском ветре, он был по
командировке парижской военной школы; там он впервые увидел
Робеспьера-старшего, его сестру Шарлотту и Максимилиана
Робеспьера-младшего - нынешнего диктатора Коммуны, некоронованного короля
буржуазной французской республики, по собственной вине не попавшего в
Легислативу и, однако, вместе с Маратом страшного всему Парижу. Братья
уехали, Шарлотта осталась в Ницце. Все произошло страшно быстро и просто,
он получил ее без отказа на морском берегу. Но, никогда не позволяя себе
проводить с женщиной в постели больше получаса, он через неделю принужден
был скрываться от Шарлотты Робеспьер.
"Если теперь задержать ее на лишние полчаса в объятиях, - думал
Бонапарт, - то..." Но тут его мысль оборвалась; он понял, что игра не
стоит свеч.
Переходя от балюстрады к балюстраде, он увидел скопление народа на
дальних улицах; ему казалось, что это ремесленники собираются у булочных и
пекарен для получения вечернего хлеба, но толпы были слишком плотны, а
около площади, ведущей к дворцу Правосудия, они загружали улицы целого
квартала. И вдруг в осенней тишине замирающего вечера ударил гулкий,
низкий, усталый и матовый колокол; ему ответили сразу в тринадцати
кварталах Парижа, и через мгновение все сорок восемь секций гудели,
перекликаясь переливчатым, судорожным, бубнящим и наполняющим волнами гула
весь город звоном. Волосы на голове Бонапарта вдруг зашевелились. Все
задрожало кругом. Бонапарт понял, что над головой и рядом запел могучим
басом колокол Нотр-Дам-де Пари. Повернувшись, Бонапарт увидел в оконце,
как шестнадцать кузнецов в кожаных фартуках били тяжелым молотом в колокол
Нотр-Дам, и понял, что не церковное празднество заставило этих людей с
разъяренными лицами выйти на улицы Парижа, наполненного звоном и гулом