"Анатолий Виноградов. Черный консул [И]" - читать интересную книгу автора

же английским словом, - я хочу выйти из откупа, я хочу расстаться с
Генеральной фермой. Ее дела меня мучат уже давно. Я не чувствую себя ни в
чем виновным. Наоборот, сознание успеха науки искупает для меня многие
неприятности жестокой работы генерального фермера. Если еще осуществить
два научных замысла, то у меня не останется денег. Они все идут на науку.
Разве я не знаю, кто мои враги? Разве контрабандист Бардэ, стрелявший в
меня во время путешествия с Греттаром, не оказался детоубийцей и негодяем?
А ведь доказано, что подметные письма магистратам написаны его рукою, ведь
доказано, что ни я, ни Лефоше не дали ни одной крупинки пороху в Бастилию.
Лефоше застрелился. Я был в тюрьме. Разве я не знаю, что ростовщик Марсо
из Пьемонтуа клеймит меня теперь, ставши революционером только потому, что
сидел в тюрьме по моему требованию, посаженный именно за то, что он ввел в
своем городе позорный "налог с раздвоенных копыт", собирая деньги, как три
века тому назад, "с евреев и свиней".
Мадам Лавуазье, приподнявшись на локте, следила за мужем глазами. Она
зевнула, закрывая рот рукою, устало опустила веки и резко ответила:
- Антуан, этого не будет! Ты не бросишь откупов. Сегодня утром я читала
в первый раз твой трактат "О дыхании". Почему ты раньше ничего не говорил
мне об этом?
- Литтль, к чему тебе сейчас трактат "О дыхании"? - с удивлением
остановился перед ней Лавуазье.
- Ты пишешь там, что мускульный труд рабочего люда вызывает усиленное
дыхание. Ты рассматриваешь дыхание как горение, сжигающее человека, если
не добавляется в организм топлива правильным питанием. Ты требуешь на
основании этого добавочных рационов, особых, для кормления парижской
бедноты. Ты грозишь магистратам, если не последуют твоему совету. Ты
перечисляешь все, что едят и сколько платят за еду парижские ремесленники,
но в твоем трактате ты забываешь, что учащенное дыхание на свежем воздухе
дает человеку хороший сон. Я давно замечаю, что ты не спишь. Теперь ты
хочешь, чтоб я не спала. Выкинь из головы размышления об откупах и ложись
спать, а завтра начни регулярные прогулки.
Следя за потоком ее слов, Лавуазье улыбался все больше и больше.
Засмеявшись тихим, беззвучным смехом, он поцеловал руку жены, щипцами
погасил свечи и тихо вышел из комнаты, уже в тысячный раз убеждаясь, что
жена его не понимает, и подчиняясь ей.
В маленькой ночной лаборатории, где производились контрольные опыты в
уменьшенном размере, где иногда среди ночи, когда напряженный мозг во сне
подсказывал удачное решение задачи, не решенной днем, внезапно
пробуждаясь, ученый мог сразу "проверить сон", - на стеклянной доске
Лавуазье увидел флакон, оставленный мулатом. Переодевшись, ученый зажег
лампочку, налил в пробирку несколько капель прозрачной жидкости,
принесенной Оже, взвесил на тоненьких весах, дважды проверил все и поднес
пробирку к огню.
- Этот мулат сумасшедший, - повторил Лавуазье, - есть много страшных
вещей в жизни, и этот страшный мир существует рядом с нами, но... этот
мулат сумасшедший" Он без... Надо мгновенно закрыть лампочку.
Вода выкипала. Тончайший белый налет покрывал стенки пробирки.
Серебряным шпателем Лавуазье соскоблил этот налет и приступил к анализу.
Только под утро, когда красная полоса на востоке возвестила зарю,
Лавуазье записал в тетрадь анализ, раскрывающий качество белого порошка.