"Анатолий Виноградов. Черный консул [И]" - читать интересную книгу автора

шагов, чтобы притаиться за другим бараком. Я ждал там около четверти часа.
Это, без сомнения, заставило меня пропустить более важное событие. Я
увидел, наконец, как швейцарец выходил из барака, где была сложена солома,
вместе с женщиной, высокой и хорошо сложенной, с масочкой на лице.
- Стой здесь, - сказал он ей жестко, но очень тихо, - до тех пор, пока
я не буду очень далеко... и будь осторожна.
Он направился к "Новой решетке". Я не пошел за ним. Меня удержала
надежда заговорить с женщиной. В самом деле, как только человек прошел в
калитку, я приблизился к ней.
- Сударыня, - сказал я ей, - я все видел. Не могу ли я чем-нибудь
помочь вам?
- Да, вы кажетесь мне честным. Дайте мне руку и возьмите сверток,
который мой слуга уронил, получив удар саблей от швейцарца, только что
покинувшего меня.
- Не причинил ли он вам насилия?
- Я не скрою от вас того, что вы видели; у него в руках был штык,
направленный в мою грудь. Я уступила... Пойдемте!
Она заставила меня выйти в ту же калитку, в которую убежал швейцарец.
Мы были посреди площади Карусель, когда дорогу нам перерезала огромная
карета, ехавшая шагом. Слуга дамы оказался там. Он подошел к нам и взял у
меня сверток. Дама поблагодарила меня, прося меня удалиться и уверяя меня,
что иначе я сам подвергаюсь опасности. Я последовал ее совету. Минуту
спустя я оглянулся, чтобы посмотреть на нее. Она исчезла. Я уверен, что
она села в большую карету, так как не видел ничего, что могло бы ее
скрыть. Кто она? Кому принадлежит карета? Каждое лишнее слово могло быть
большою ошибкой; не следует произносить его. Я видел только, что она не
снимала полумаски с лица. Я пошел прямо домой, сильно раздосадованный тем,
что не уговорил ее приподнять полумаску. Шум, который я услышал на мосту
Сен-Мишель, заставил меня вернуться и пойти по улице Жилль-Лекер, которая
показалась мне вполне спокойной. На углу улицы Лирондель на пороге стояла
женщина, хозяйка притона. Она меня окликнула. Я спросил, что она делает
так поздно на улице, по которой никто не ходит.
- Откуда ты идешь? - спросила она.
- Из Тюильри, от площади Карусель.
- Разве ты к _этому_ причастен?
- К чему?
- О, теперь ты можешь сказать _об этом_, - это должно быть уже сделано.
- Я проводил одну даму...
- Ну, значит, ты к этому причастен!.. Я дожидаюсь тут одного швейцарца,
который тоже участвует в этом. Чтобы не возвращаться в казарму, он должен
прийти ночевать сюда. Он не знает хорошенько, где я живу, ему известна
только улица. А в такой поздний час ему не у кого будет спросить...
В это время со стороны набережной послышались шаги... Я тотчас
расстался с женщиной и пошел по улице Лирондель, но спрятался в закоулке,
который образует старая "Рисовальная школа", опасаясь только встречи с
мулатом Оже, выраставшим здесь как призрак, внезапно. Кто-то шел. Да, то
был швейцарец, тот самый, которого я видел выходящим из-за барака. Он
поднялся к женщине, и я быстро вернулся к двери. Они говорили громко.
Женщина проводила швейцарца и вернулась ко мне.
- Он наверху, в комнате, с девицей; но, может быть, ты сам в таком же