"Анатолий Виноградов. Черный консул [И]" - читать интересную книгу автора

горьки первые плоды борьбы за свободу, равенство и братство!
Робеспьер нахмурился; в этот день произошла новая встреча с господином
Бриссо. Перед самым началом движения толпы по Марсову полю господин Бриссо
взял Робеспьера за пуговицу серого камзола с таким видом, как будто он
испытывает свою храбрость в зверинце перед клеткой тигра, преодолевая свою
природную трусость, щуря глаза на Робеспьера и говоря:
- Дорогой Робеспьер, дорогой Робеспьер, не настаивайте на крайних
мерах, этим вы разрушите единство нации.
- Адвокат Бриссо, фальшивые ноты звучат у тебя в голосе, - отвечал
Робеспьер грубо и резко, - ты ведешь интригу против меня, против Марата,
против Сен-Жюста, против Демулена, и ты боишься выступить против нас
открыто, ты защищаешь короля, лишенного исполнительной власти, ты
протестуешь против моих крайних мероприятий. Береги свою голову, адвокат
Бриссо; кто будет ее адвокатом, когда народ потребует снятия ее с плеч?
- Вы сегодня грозите, дорогой Робеспьер, а я даю вам полезные советы:
вы не бережете себя, это я знаю, но вы не бережете и Францию. Даю вам
честное слово, что если бы ваши крайности не испугали короля, то не было
бы королевского побега в Варенн.
- Молчите, Бриссо, - оборвал Робеспьер, - если бы не было крайностей
короля, то ему незачем было бы бежать к эмигрантам. Глупая австриячка
жадна; если бы не королева, то Людовик наверняка уже стал бы во главе
дворянских армий и брауншвейгские штыки несли бы проколотых крестьянских
ребятишек Шампани. Хорошее сделано дело, говорю тебе, Бриссо, хорошее!
Восемь ночных горшков с королевскими гербами из Севра и два сундука с
тончайшим полотном, украшенным вензелями австриячки, с этаким богатством
легко было опознать в Варение путешествующего дворянина.
Голос Бриссо вдруг стал едким и вкрадчивым одновременно, когда он
пытался ответить на эту тираду Робеспьера:
- Дорогой Робеспьер, дорогой Робеспьер, ведь мы же знаем, что вы
учились на королевскую стипендию в коллеже Людовика Великого в Париже,
ведь мы же знаем, что вы звучными латинскими стихами встретили
французского короля в тот день, когда он приехал навещать своих
стипендиатов в коллеж. Ваш однокашник Камилл Демулен был тому свидетель.
Как теперь у вас поворачивается язык, когда вы кричите о лишении короля
исполнительной власти и о предании его суду за простую попытку спастись с
семьею от ваших же угроз, от ваших же крайностей.
- Вот что, Бриссо, не лги на Камилла, это не он рассказал тебе о
латинских стихах, - четырнадцатилетний мальчик мог делать и не такие вещи.
А если ты пойдешь дальше, ты будешь упрекать меня в том, что я мочился в
пеленки, и показывать мне эти куски грубой ткани с трибуны Национального
собрания. Ты трус, Бриссо, ты лицемер, Бриссо, я не боюсь твоих упреков,
Бриссо, но помни: мои латинские стихи - в прошлом, я иду рука об руку с
народом вперед, а ты с каждым днем делаешь шаги назад. Не завидую твоим
будущим дням. Ты сейчас, когда разъяренный народ негодует на
короля-предателя, готов писать ему латинские стихи и лизать пятки его
челяди. Вы все за Францию вместе с предателем Мирабо, который в апреле
издох, как лопнувший мешок, набитый червонцами придворного казначейства.
Если вы показываете мне мои мальчишеские пеленки, то помни, что ты,
окружившись предателями, пачкаешь революционное знамя французского народа.
Ты все припомни.