"Анатолий Виноградов. Черный консул [И]" - читать интересную книгу автора

принадлежит по закону, вместо этого осуществления все как один попали в
положение приговоренных. Таково положение вещей. Говорю вам: цветные люди
уже решили избавиться от состояния унижения, в котором они были. Если мы
лишимся наших рабов, скажут они себе, то вам нужно по крайней мере
восстановить наши политические права. Брожение оказалось настолько
сильным, что в результате белые колонисты пришли к выводу: будет час,
когда уравнение политических прав будет произведено насильственным
переворотом. Отсюда один шаг к самому страшному - к тому, что рабы,
почувствовав себя людьми, бешено устремятся к морю свободы. Не создавайте
себе иллюзий, не разжигайте вражды между черными и цветными племенами.
Речь идет не о том, возможно ли в данной революции урезать права цветных
людей, - речь идет о том: удастся ли вам не допустить их к немедленному
использованию своих естественных прав. Помните, что рабство колоний есть
лишь часть общего рабства у нас на континенте.
Робеспьер остановился и вздохнул. Он вспомнил, как спокойный,
уравновешенный математик Гупиль нахмурил брови, весь его матовый и тихий
обычно голос вдруг зазвучал на всю громадную залу Манежа и оттолкнулся от
металлических подвесок на потолке. Он крикнул:
"У нас на континенте несколько миллионов граждан, не добившихся еще
титула активных!!!..."
По залу Манежа пронесся ропот, раздались крики негодования, - Гупиль
наступил на больное место французской буржуазии.
"Да, он прав, подумал Робеспьер. - Дюфурни недавно кричал о том, что
все трудящиеся Франции нынешней Конституцией устраняются от участия в
политической жизни страны. Самый бедный человек, несущий самую трудную,
упорную работу, принужден влачить самое жалкое существование, а
избирательный закон допускает к выборам только высоких цензовиков, людей,
платящих малый налог с большого имущества".
Гупиль продолжал:
"Не прерывайте меня криками и шумом, соблаговолите, граждане
Национального собрания, отметить, что я говорю здесь чистейшим языком
вашей Конституции, я не касаюсь вопроса об евреях, Права этого древнего
народа вовсе не определены вами, однако их гораздо более во Франции, чем
цветных людей в колониях. Настанет час, и вам придется решить вопрос
предоставить ли всем обиженным права активных граждан, или они сами должны
завоевать их оружием!"
"Верно, верно, - думал Робеспьер, - однако кто же этот Гупиль? Да тот
математик-инженер, который говорит передо мной". Робеспьер перевернул
страницу. Речь Гупиля кончалась словами:
"Можете ли вы рассчитывать на уважение к праву собственности, если вы
не только _рабов_, но даже _людей_ свободных приравниваете к неживым
существам, если находятся граждане, осмелившиеся говорить об этом с
трибуны Национального собрания. Что, если от этих речей вспыхнет пожар в
колониях и блестящие речи рабовладельцев приведут к полному разорению
плантаторов и освобождению негров! Пусть лучше белые колонисты обратятся к
вам, как к государю-народу, с обязательством умерить свои претензии, пусть
лучше протянут руку помощи цветным людям".
Теперь перед Робеспьером была ясная картина. Последние слова Гупиля
показались ему, входящему на трибуну, каким-то странным желанием обойти
простой и ясный принцип "Декларации прав человека и гражданина".