"Георгий Вирен. Путь единорога" - читать интересную книгу автора

стояла на коленях. Старушка порадовалась: раньше-то Милочка вовсе не
молилась, а тут так истово... А потом ушла. Вроде к станции. Матвей нашел
отца Никанора, и тот развел руками: знаю, конечно, знаю рабу божью Людмилу
и люблю за чистую душу, ну а больше мне знать ни к чему, на что нам
адреса-фамилии?
Он бросился в город. День за днем обходил его улицы, вглядывался в
женщин. Понимал, что это бессмыслица, но не мог прекратить поиски. Иногда
вдруг обжигала мысль: а если ока сейчас вернулась? И кидался обратно в
поселок. Но там его встречал пустой дом и унылый, изголодавшийся пес.
Матвей снова ехал в город к один за другим обходил его храмы, слушал хоры,
а потом дожидался хористов, смотрел им в лица... Бывало, ночевал на
вокзале, чтобы с ранней обедни снова начать обходить все "сорок сороков"
московских церквей... Однажды задремал на вокзальной скамейке. Не заметив,
уронил на пол кепку. А когда очнулся, нашел в ней два пятака и новенький
гривенник... Сначала не понял - откуда это, а потом пошел взглянуть на
себя в зеркало: увидел исхудавшего, изможденного старика с седой бородой,
в грязном, истершемся ватнике. И вернулся домой.


...Карат залаял весело. Матвей разбирался в его лае. Тихий, почти
скулящий: "Пусти гулять!", или лютой зимой: "Пусти в комнату, замерз!";
спокойный, короткий, остерегающий: "У ограды остановился чужой!"; злобный,
громкий, частый: "Чужой вошел на участок!"; тоже громкий, но заливистый,
веселый: "К нам пришел знакомый!". А знакомый - это значит Ренат, иногда -
дядя Коля Паничкин. Матвей с утра уже был у Рената, попросил чего-нибудь
почитать, тот порылся, достал том: "Читал?" - "Нет". - "Да ты что! -
остолбенел Ренат. - Пока не прочтешь, я тебя культурным человеком не
считаю!" Матвей пригляделся: "Махабхарата". "Слушай, салям-алейкум, ты мне
сейчас дал бы чего попроще, такое настроение. Юлиана Семенова нет?" -
"Есть Юлиан Отступник на французском, но пока не прочтешь "Махабхарату", я
тебе ничего не дам". Делать нечего, Матвей завалился с книгой на топчан...
и как-то быстренько задремал. Услышав заливистый лай Карата, очухался и
решил, что Ренат зачем-то пришел. Нехотя поднялся, лениво прошел к
крыльцу. В сенях крутил хвостом и лаял Карат. Матвей открыл дверь,
приготовив приветствие: "Спасибо, салям-алейкум, за книжку - идеальное
средство от бессонницы", но слова замерли... Внизу, у крыльца, опираясь на
палку, стояла Ядвига Витольдовна. Карат рванулся к старухе и почтительно
обнюхал ее.
- Прошу простить меня, уважаемый Матвей, - медленно сказала она с
явным акцентом, - у меня маленькое несчастье. Совсем пропал звук у
телевизора. Я думала, что оглохла, но потом включила радио и все хорошо
услышала. Значит, пропал звук у телевизора. Вы не могли бы посмотреть этот
аппарат? Может быть, еще возможно вернуть ему звук?
- Да бога ради, разумеется, сейчас посмотрю, - охотно откликнулся
Матвей.
- Я вам чрезвычайно благодарна, - говорила старуха по пути к дому. -
Знаете, я еще не очень старая женщина, мне семьдесят семь лет, и я все
могу сама. Я и читать могу, но у меня стали быстро уставать глаза, и я
почти перестала выписывать газеты. Но я привыкла быть в курсе всех дел
жизни и смотрю телевизор - от него мои глаза не устают. Но пропал звук!