"Ю.Визбор. Завтрак с видом на Эльбрус." - читать интересную книгу автора

СТ-Компетишон". Живой отчет о посещении Кавказских гор интуристовскими
группами.
Я знаю Джумбера давно. Лет десять назад в полном тумане под вечер я
спускался по южным склонам Чегета. Внезапно сквозь визжание снега под
металлической окантовкой лыж я услышал крики. Откуда-то справа кричала
женщина: "Помогите, помогите!" Туман глушил звуки. Соображая, из чего бы мне
соорудить шину и как транспортировать пострадавшую, я, перелетая через какие
то бугры, помчался вправо. Выскочив к еле видимой в тумане нижней станции
бугеля, я увидел, что пострадавшей уже оказывают помощь. Над ней наклонился
Джумбер. Тогда ни о каких шапочкам "Саломон" не было и речи; если кто-нибудь
из Европы и приезжал раз в два года, так это было событие. Одним словом,
Джумбер тогда одевался попроще. Сквозь туман, как на недопроявленной
фотографии, я увидел его искаженное злобой лицо: на грязном ноздреватом
снегу у ободранной ветрами серой фанерной будки он ломал руки какой-то
туристке. Не говоря ни слова, я ударил его. Мы сцепились, причем я, как в
известном анекдоте о финском солдате, явившемся в отпуск к жене, так и не
успел снять лыжи. Полнотелая, как я успел заметить, туристка, всхлипывая,
уехала куда-то вниз, в туман. Джумбер клялся меня убить памятью своего отца
и еще какими-то страшными местными клятвами. Наше сражение закончилось тем,
что в огромной пропасти ущелья, которая ясно ощущалась в тепловатом тумане,
вдруг что-то безмерно большое тяжело вздохнуло, что-то открылось, и
нарастающий гром помчался оттуда. Там, на склонах Донгуза, тысячи тонн снега
внезапно оторвались, не выдержав тяжести последнего грамма, и, корежа перед
собой воздух, ринулись вниз, круша все на своем пути: снег, камни. Лавина.
Мы расцепились и молча разъехались в разные стороны.
Через два дня я встретил Джумбера и эту самую туристку на дороге. Они шли
в обнимку под высоченными соснами Баксана. Увидев меня, Джумбер снял со
своего плеча руку туристки (кстати довольно хорошенькой, но в тот момент
показавшейся мне совершенно отвратительной) и грозно подошел ко мне.
"Разрешите прикурить", - сказал он. Я дал ему спички. Он долго чиркал с
одной стороны коробки, потом с другой. Наконец зажег. Синяк под глазом у
него заживал. Мы стояли близко. Я смотрел на него и почти любовался его
твердым и темным, без капельки жира под кожей лицом. "Как здоровье?" -
спросил он. - "Нормально",- сказал я и взял спички. У меня не было ни охоты,
ни причин опять драться с ним. "Пойдем, зайка", - сказала ему туристка.
Джумбер положил руку мне на плечо. "Хорошо на лыжах катаешься"- сказал он, -
умный, туда-сюда, статьи пишешь, простых дел, туда-сюда, не понимаешь.
Туристка мелко засмеялась. Я снял руку Джумбера. "Прикурил и будь здоров", -
сказал я и пошел.
Года кажется, через два мы даже выпили вместе, но все равно недолюбливали
друг друга. Сейчас, глядя на Джумбера, я отчетливо увидел, как он постарел
за эти десять лет, но все же был еще орлом, особенно при заграничных
доспехах. Вяло посматривал на женские лица. "Привет, Джумбер", - сказал я,
садясь в кресло подъемника. "Привет, Паша", - сказал Джумбер.
Когда впервые после долгой разлуки над твоей головой жужжат ролики на
мачтах опор, когда кресло канатной дороги ровно и мягко поднимает тебя
вверх, когда мимо тебя на уровне глаз скользят вниз вершины чегетских сосен,
их золотые стволы, то прямые, то кряжистые, то разошедшиеся надвое, как
лира, когда за этими соснами начинают проглядывать белые купола Эльбруса -
начинаешь всей душой ощущать, что ты вернулся, вернулся, вернулся то ли к