"Ю.Визбор. Завтрак с видом на Эльбрус." - читать интересную книгу автора

и неприятности в личной и в общественной жизни, я снимаю три года подряд
одну комнату в бухте Бэтта у Геленджика, вы знаете, но это все не то, я
представляю, как появлюсь в конторе, специально надену платье с белым
воротничком отложным, чтобы оттенить загар, они там сдохнут.
Все это Галина Куканова выпаливала, точно направив свой несколько
курносый нас в сторону солнца, то есть слегка отвернувшись от меня. И с
закрытыми глазами.
Приехали. Я откинул штангу кресла и выпрыгнул на дощатый, с плоскими
ледовыми островами помост. Повыше помоста у кафе стояло, сидело и валялось в
самых разнообразных позах множество лыжников, "чайников", то есть туристов
из санаториев "Кавминвод", приехавших на экскурсию в драповых пальто и
шляпах, загорающих девиц и просто не очень больших любителей кататься. На
крыше пристройки н кафе стояла какая-то фигура с длинными распущенными
волосами, оборотясь лицом, естественно, к светилу. Я вздрогнул. Остановился,
обдаваемый словесными ливнями неутомимой Галины Кукановой. Нет, слава богу,
нет. Не она. Было бы просто замечательно встретить ее здесь.
Поднявшись к кафе, я внимательно рассмотрел девицу, так испугавшую меня.
Я даже закурил от волнения. Извиняюсь. Никакого сходства с Лариской. Что мне
в голову взбрело? Никакого сходства.
На большом дощатом помосте перед кафе, на так называемой палубе, я собрал
свае воинство и повел их на учебный склон. Как ни странно, мои гаврики
оказались гораздо лучше, чем я предполагал. Слава Пугачев - тот вообще
молодец, "плуг" у него железный, коряво, но пытается поворачивать "из
упора". Отлично. Оба "реактивщика", бодрых, по моим наблюдениям, еще посла
вчерашнего, решили "перескочить из феодализма в социализм", то есть
осваивать сразу технику ведения параллельных лыж. Вывалялись в снегу
изумительно, насмешив всех и все более и более приобретая трезвость. Супруги
Уваровы - потихонечку, полегонечку, он очень трогательно опекал ее и жутко
волновался, когда она падала. Галя Куканова больше заботилась о загаре.
Барабаш требовал, чтобы я объяснил ему "физику процесса", и я довольно
подробно объяснил ему, что происходит при переносе тяжести с одной лыжи на
другую и как производить этот самый перенос. Но больше всех меня удивила
Елена Владимировна Костецкая, редактор телевидения, 26 лет. Мало того, что
она имела свое собственное и довольно приличное снаряжение, она и неплохо
каталась. При этом совершенно на показывала своего опыта, а очень аккуратно
проделывала все самые элементарные упражнения. Я ей сказал, что могу
перевести ев в другую группу, к "катальщикам", где ей будет интересней, но
она отказалась, сказав, что она, правда, была уже здесь, но очень давно. Ну,
когда в двадцать шесть лет говорят "очень давно", то наверняка речь идет о
предыдущем романе.
Пока я разговаривал с Еленой Владимировной, внезапно меня посетило некое
состояние, в котором мне - совершенно ясно, но неведомо откуда - открылось
все об этой молодой женщине. Вдруг я понял, что она приехала сюда, в горы,
для того, чтобы пересидеть развод, размолвку, а то и трагедию. Она надеялась
уйти от своей памяти, уйти от себя. Как, собственно говоря, и я. Неожиданно
мой мозг, без всякой на то моей воли, быстро и четко спрограммировал наши
будущие отношения. Мы дурачимся и танцуем в баре. Потом медленно идем под
высоченными соснами баксанской дороги, под несказанно звездным небом, и на
чегетской трассе где-то очень высоко лежит серебряный браслет кафе. Она
говорит о своем бывшем муже или любовнике в прошлом времени, как о