"Георгий Николаевич Владимов. Большая руда" - читать интересную книгу автора -- Есть у тебя совесть, Антон? - закричал Пронякин, впрочем, только
так, для порядка. -- А как же, - сказал Антон и дал длинный гудок. - Не вякай под руку, отъезжай. Пронякин сел и, не закрывая дверцу, чтобы смотреть назад и под колеса, повел машину к выезду из карьера. Так он начал свой первый рейс. К выезду вели метров семьдесят ухабистой дороги, проложенной по камню, по глине и песку, и затем песчаная разноцветная лента, извивающаяся по крутостям склона. Где-то на верхних горизонтах она переходила в бетонку. Перед глазами Пронякина маячил темно-зеленый "ЯАЗ" Федьки Маковозова. И по тому, что он слышал Федькин двигатель сквозь шум своего, Пронякин понял, что его "МАЗ" идет несравненно легче и что есть шанс немедленно "ободрать" Федьку. Сантиметр за сантиметром он подбирался к Федьке и наконец поравнялся. Федька что-то напевал с набитым ртом, откусывая от черной краюхи, и, увидев рядом лицо Пронякина, весело подмигнул. Затем на его лице - всегда полусонном, с вывернутыми губами и помидорным румянцем - отразилось беспокойство. Рука незаметно упала с баранки вниз, машина взревела и окуталась дымом, но это уже не помогло ей догнать уходящего Пронякина. Пронякин оглянулся и сделал Федьке ручкой, Федька сердито шевелил губами за ветровым стеклом и сверлил пальцем висок. - Мне же двадцать две ходки... - так же беззвучно объяснил Пронякин и показал на пальцах. Федька хлопнул по лбу ладонью и показал вниз, на обрыв. Тогда Пронякин все понял. Он обогнал на таком участке дороги, где Федькина машина оказывалась с краю. Он сделал извиняющееся лицо и сбавил обороты, пропуская пояса, заорал: - Куда ты пятишься, дура?! Куда? Уж ободрал, так не осаживай! Пшел вперед, душа с тебя вон... Пронякин усмехнулся и легко оставил его позади. Теперь перед ним покачивался и прыгал номер "БЕА 13-48". Но он еще не запомнил всех номеров и, лишь зайдя сбоку, узнал по сварному шву на кузове машину Косичкина. Он был самым опытным в бригаде, этот морщинистый и желтолицый, как старый японец, Косичкин. За глаза его так и называли - "японец". И всегда он был чем-нибудь недоволен. Здесь, на руднике, ему не нравилось. Не нравилось - и все. Собственный "ЯАЗ" ему не нравился. И шампанское ему тоже не нравилось, хотя он выпил все до капли. А нравилось ему вспоминать, как он служил на пожарной машине в маленьком городишке под Харьковом, и как его знал весь городишко, и что это была за работа. Раз в сутки он мчался, как угорелый, и показывал свой первый класс, а в остальное время лежал под машиной, приладив руки веревочной петлей к подмоторной раме, и спал. Или предавался размышлениям. Все проходившие мимо думали, что он там что-нибудь починяет, и изумлялись его трудолюбию. И еще, как он похвалился в "зверинце", за всю жизнь он не задавил даже курицы. Но вот нелегкая однажды вытащила его из-под машины и привела на этот карьер. И держит здесь, хотя ему все не нравится. Пронякин подобрался к нему вплотную и стал обходить, повторяя свой маневр. Он увидел недовольно сморщенный лоб Косичкина, точно у того болел живот, и, сделав виноватое лицо, слегка осадил назад. - Но-но-но! - закричал Косичкин и погрозил согнутым пальцем. - Ишь, |
|
|