"Георгий Николаевич Владимов. Большая руда" - читать интересную книгу автора

другую передачу, или выжать из машины все, на что она способна.
Он мог бы довериться глазомеру и контролировать себя по цвету
горизонтов: сначала серо-голубой, испачканный бурой пылью слой келловейских
песков и глин, затем слои обычной коричневой глины, белый пласт известняка,
желтая толща песков и, наконец, серый слой, понемногу темнеющий ближе к
чернозему поверхности.
Можно было, конечно, и так, но на третьей ходке у него зарябило в
глазах. Глаза уставали прежде всего, лучше было положиться на память
мускулов, и он избрал для себя только один зрительный ориентир - те две
яблоньки, что росли у конторы. Они обозначали конец этой дьявольской дороги
вверх над обрывом. Сворачивая в траншею, он видел их острые верхушки,
которые понемногу сливались в одну густую крону и наконец вновь
раздваивались тонкими стройными стволами.
- А вот и мы, - говорил он этим яблонькам, и его глаза отдыхали на них.
Затем он переключал скорость. - Ну, теперь пошел главный козырь!
И все же проклятая щеколда не давала ему покоя. Только из-за нее он не
добрал до нормы трех ходок, хотя он не давал себе ни минуты отдыха и пот
катил градом по его лицу. Напряжение, с которым идет машина, всегда
передается водителю, и чем лучше он ее знает, тем сильнее передаются ему ее
усталость и боль.
Он страдал оттого, что в очереди у экскаватора нельзя выключить
двигатель и дать отдохнуть ему и себе. Каждые полторы минуты он должен был
подтягивать машину на один интервал. Он никак не мог научиться делать это
автоматически. К тому же водители "ЯАЗов" могли не вылезать из кабин, хотя
инструкция и предписывала это. Помимо инструкций, у них еще был прочный
козырек кузова над головой, который защитил бы их, если бы машинист
промахнулся и ударил ковшом по кабине. В конце концов и Пронякин плюнул бы и
не стал вылезать, но раза два Антон насыпал ему груз не по центру кузова.
"ЯАЗы" не так боялись перекоса, который к тому же можно было исправить
вторым ковшом, - Пронякину приходилось вываливать груз и становиться опять в
хвост очереди. Подниматься же с перекошенным кузовом было и мучительно, и
опасно. Бешено выругавшись, он погрозил Антону, но тот лишь ухмыльнулся и
заглушил его длинным гудком.
Он хотел наверстать недобор за счет перерыва - еда у него была с собой,
- но в этот час карьером
завладели взрывники, и сирена выгнала всех наверх.
Он возвращался в гараж усталый, разбитый и злой. И, въехав во двор,
долго сидел в кабине, закрыв глаза, хотя ему нужно было осмотреть и помыть
машину, подкачать баллоны, заправиться маслом и соляркой и слить в ведро
черный вязкий отстой из топливных фильтров.
- Ты чего сумной какой? - спросил Мацуев. - Солярки надышался? Стекла
опускай. И вылазь почаще.
Пронякин не слышал его. Он ступил наземь и зашатался. Он думал о
проклятой щеколде.


5


Утром он подобрал на стройке тонкостенную водопроводную трубу и