"Георгий Николаевич Владимов. Большая руда" - читать интересную книгу автора

протянул ее на проволочных кольцах вдоль борта, соединив с левой щеколдой.
Правой он решил пренебречь, пока еще чего-нибудь не придумает. Штанга была
укреплена так, что он мог открывать и закрывать задний борт, вылезая лишь на
подножку. Это уже было достижением.
В тот же день он попробовал свое изобретение. Подъезжая к отвалу, он
лихо разворачивался и ехал накатом к оврагу, одновременно поднимая кузов.
Затем он вылезал на подножку. Вся штука была в том, чтобы грунт посыпался
как раз в тот момент, когда задние колеса упрутся в ограждающее бревно на
краю помоста, и к этому времени уже отстегнуть щеколду, и сидеть в кабине, и
не прозевать едва ощутимый толчок, и вовремя выжать тормоз. В первый раз он
едва не свалился в овраг, во второй - затормозил слишком рано, и только в
четвертый или пятый его нервы и мускулы не проспали толчка и стали понемногу
привыкать. Теперь он мог закрывать щеколду и, на ходу опуская кузов,
трогаться в путь. На всем этом он уже выигрывал полторы минуты.
Затем ему пришло в голову, что он может отправляться в путь и закрывать
щеколду одновременно. Он даже рассмеялся и обозвал себя трижды дураком за
то, что эта мысль не пришла к нему сразу. И вот он давал короткую прогазовку
и включал полную скорость, а потом вылезал на подножку орудовать штангой. Он
висел, держась одной рукой за борт, спиной к движению, а другой рукой
яростно дергая и проворачивая штангу, а в это время машина набирала ход.
Если бы он свалился случайно, машина пошла бы дальше и, пожалуй, наделала бы
делов. Но он об этом не думал. И не слишком обращал внимание, когда
встречные шоферы, полным ходом подъезжавшие к отвалу, бледнели и
чертыхались, быстренько сворачивая в сторону. В конце концов им же не
приходилось вылезать на подножку. Им же не приходилось делать лишних семь
ходок. И к тому же он был уверен, что страшного ничего не случится: эти
восемьдесят или сто метров машина шла по широкой площадке, укатанной и
расчищенной для разворотов. Когда машина выходила на дорогу, он уже сидел за
рулем.
Несколько раз это сходило Пронякину даром. Но ближе к концу смены,
когда водители уже начали уставать, один из них резко застопорил, став
поперек пути, и принялся обкладывать Пронякина последними словами. Он
ругался равнодушно и сипло, время от времени устало закрывая глаза, не
обращая внимания на пробку, которая понемногу нарастала, и на отчаянные
сигналы у него за спиной.
Он сразу кончил ругаться, как только подъехал по обочине Мацуев.
- Это твой, что ли, такой шустрый? - спросил нервный водитель, указывая
на Пронякина согнутым заскорузлым пальцем.
- Ну, из моей бригады. А ты чего разошелся?
- Чистый циркач! - сказал нервный водитель с некоторым восхищением. -
Что они у тебя, все такие? С глазами на затылке.
- Ты езжай, - нахмурился Мацуев. - Сами разберемся, где у кого глаза.
- Вот я и говорю - сразу и не разберешься. - Он успокоился и отъехал, и
за ним проехали остальные.
- Ты поосторожнее все-таки, Виктор, - посоветовал Мацуев. - Это он
психанул, конечно, но и ты тоже... Не дразни людей понапрасну.
- Я на него наехал? - спросил Пронякин запальчиво.
- Не наехал, а мог бы.
-- Вот когда наеду, тогда пускай и психует!
Мацуев не ответил и спрятал глазки под насупленными бровями. Двигатель