"Георгий Николаевич Владимов. Большая руда" - читать интересную книгу автора

человека отнимает.
- Это ты все глупости говоришь, - вдруг сказал Меняйло. - А для чего же
мы тут живем? Для чего город строится? Чтобы мы в песочке копались? Вся
страна, можно сказать, руду эту ожидает. Вот и Хомяков говорит, мы покамест
без отдачи живем. Потому и артисты к нам не ездиют. И кино самые вшивые
привозят. И правильно. Государство деньги вкладывает, а мы ему покамест шиш
даем.
- Это ты к чему, Проша? - унылым голосом спросил Выхристюк.
- А к тому, что всем легче будет, когда руда пойдет. Мне вот дружок
из-под Курска, с Михайловского карьера, пишет - сразу легче стало, как пошла
руда. И кино, и артисты, и масло в магазине, и мануфактуры всякой навезли.
Потому что с отдачей стали жить. А Витьке, понимаешь, на это наплевать. Ему
бы ходок побольше сделать, заработать.
- А ты почему знаешь? - спросил Пронякин.
Меняйло угрюмо смотрел себе под ноги. Он уже сказал, вероятно, самую
длинную тираду в своей жизни, и теперь ему трудно было что-нибудь из себя
выдавить. Но он все-таки выдавил:
- Ты бы другим не мешал.
Лес кончился, и тропинка опять вывела их на бетонку.
- Торопишься ты, Виктор, - сказал Мацуев. - Я вот тут с первого гвоздя,
в палатке с женой и дочками жил. Да и другие, кого я знаю, не сразу к ним
все приходило. А ты хочешь, чтоб сразу все. Нет уж, погоди, присмотрятся к
тебе, соли пудика три съедят с тобою, а тогда уж и претендуй.
Дальше они шли молча. Федька, посвистывая толстыми губами, хлопал
веткой по перилам мостка. Выхристюк сбегал вниз умыться и вернулся с
примоченным чубиком и обрызганной грудью. И опять страдальчески сморщился.
Молча они поднялись на взгорок и пошли широкой, давно обжитой улицей,
мимо огородов и палисадников, где росли подсолнухи, помидоры и розовые
кусты.
У дома Мацуева они остановились. На улице пахло пылью, привядшей
картофельной ботвой и гусиным пометом. Дом Мацуева стоял за реденьким
голубым забором, в глубине палисадника, весь в зарослях граммофончиков и
плюща. На красной крыше вертелся флюгер и высилась Т-образная антенна, по
которой бродила парочка турманов.
- Эх, хлопцы, - сказал мечтательно Выхристюк, - жить бы нам всем на
одной улице. Пришел домой
- душа радуется. Часик порадовался - пошел, например, к Меняйло пешком
через забор - козла забить. Или, скажем, к Федьке - магнитофончик послушать.
Музыка самая модерн. И чтоб девочки были красивые.
Мацуев молча усмехнулся и стал протягивать всем толстую растопыренную
ладонь.
- Так-то вот, - сказал он Пронякину, который засмотрелся на его дом.
- Ладно, бригадир, - нехотя протянул Федька.
- Кончай нотацию. Витька все это учтет. Верно?
- Давно учел, - сдерживаясь, ответил Пронякин.
- Ну, а раз так, самое бы время сейчас в "зверинчик" сползать. И чтоб
больше ни слова.
- В честь чего бы это? - спросил Мацуев.
- А в честь чего бы и не пойти? - спросил Федька.
На крыльцо вышла жена Мацуева, очень смуглая и дородная и, как многие