"Георгий Николаевич Владимов. Большая руда" - читать интересную книгу автора

Антон вылез и, подойдя, покачал с сомнением головой.
- Может, отсыплешь все-таки, Витя?
- Ни грамма! - сказал Пронякин. - Ничего, зато сцепление лучше.
- Лучше-то лучше, - сказал Антон. - Но уж если поползет...
Он посмотрел вверх, на петляющую дорогу, и на миг Пронякину стало
страшно.
- Да, уж если поползет... Ладно, не ворожи. Доеду. Зато уж какого
гвоздя мы им воткнем!
- Тихо как, - сказал Антон. - Все куда-то попрятались. Хоть бы речу
кто-нибудь толкнул, что ли...
Дождик все накрапывал, и Пронякин сказал:
- Валяй в будку, Антон. Простудишься.
- Лирик ты, - сказал Антон. - Есенин... Завтра погуляем, а? В кинишко
сползаем. Чего-нибудь, наверно, хорошенькое привезут.
- Наверно.
Пронякин сел в кабину. Антон не выдержал, пошел рядом с машиной и
вскочил на подножку.
- Не надо, Антон, отстань, застишь мне только свет, - сказал Пронякин.
- Я сам повезу. Понимаешь, мне надо, чтобы я сам привез...
- Ладно, - рассмеялся Антон, соскакивая. - Сам так сам. Покличь там
напарничка моего, пускай сменит. А то не евши который час сижу.
-- Покличу, - сказал Пронякин.
Когда он уже отъехал немного, Антон закричал ему вслед:
- Лопата у тебя есть?
- Есть.
- Почаще соскребывай. Скользит, а?
- Скользит, проклятая.
- Полежишь миллион лет, не так заскользишь, - сказал Антон. - Скажи
там, пускай бульдозер пришлют.
- Скажу!
Он ехал - нога над педалью тормоза, а другой он выжимал до предела
подачу топлива, а руки вцепились в баранку и лежали на ней локтями. Отчаянно
буксуя, виляя задом, машина взяла первый подъем.
Он вздохнул облегченно и почувствовал, как жарко его спине и лицу.
- Тяжела! - сказал он себе и опять устрашился этой глины,
свинцово-голубой и скользкой, как раскисшее мыло. - А ничего не тяжела!
Сукин ты сын, Пронякин, - сказал он громче, чтоб подбодрить себя и машину. -
И больше ничего!
И снова он выжал педаль подачи топлива, упершись плечами в спинку
сиденья, и быстро переключил скорость. Стрелка спидометра дрогнула и
поползла - так медленно и напряженно, точно это она и тащила перегруженную
машину. Он призвал к себе на помощь все мужество и злость, все свое
отчаянное умение и лихость шофера, исколесившего много дорог, бравшего много
подъемов. Он хотел бы все это передать теперь машине, от которой он ничего
не мог потребовать, а мог только просить:
- Ну, еще немножко, милая! Ну вот, ты же умеешь, в тебе же силы
столько. Ну, не дрожи, не раскисай, не бойся, ведь руду везешь!..
Он повернул, стараясь держаться ближе к склону, и опустил руку на
рычаг, чтобы притормаживать двигателем, если машина покатится назад. Но все
обошлось, и он вздохнул облегченно, взобравшись на третий горизонт. Тогда он