"Георгий Николаевич Владимов. Большая руда" - читать интересную книгу автора

- ... о чем я вас прошу... Это замечательный парень... мы завтра о нем
в газете... Он верил больше всех... и даже меня, которому... по должности...
- Мне это решительно все равно. - Второй голос был высок и четок. -
Имеет ли он пять благодарностей от министра или десять выговоров в приказе.
Меня просить не надо.
Хлопнула дверь внизу, и Хомяков, наверное, остался один. Слышались его
чавкающие длинные шаги. Потом они захлюпали к машине, и Хомяков спросил
кого-то, наверное водителя:
- Ну, как думаешь?..
Но что думал водитель, Пронякин уже не слышал, потому что машина
заворчала и отсветы фар исчезли с потолка. В соседней комнате возникла
поспешная суета, и откуда-то взялся голос маленькой седой врачихи, которая
перевязывала Пронякина с помощью сестры. Ему было тревожно и страшно, вместе
с надеждой к нему опять подступила боль, и он бы, пожалуй, согласился, если
б оставили его в покое.
Врачиха быстро просунула руку и включила свет, пропуская вперед
приезжего хирурга. Он ступал мягко, должно быть надел поверх ботинок
войлочные шлепанцы, и сестра завязывала на нем тесемки халата, который был
для него тесен. Он морщился и дергал плечом. Он был высок и толст, под
халатом обозначалось мягкое брюхо. Не поглядев на больного, он вытянул руки
вперед, и врачиха с сестрой засуетились снова. В больнице не было
водопровода, его не было еще во всем поселке, и сестра поливала на руки
приезжему из эмалированной кастрюли над тазом в углу.
Вытирая пальцы, он подошел к постели Пронякина и молча уставился на
него.
- Ну-с, как мы тут? - спросил он машинально и повесил полотенце на
плечо врачихе. Она этого даже не заметила. Он присел на койку. - Вы
говорите, пятый и шестой?
- Пятый и шестой, - подтвердила врачиха. Она, вероятно, гордилась
немножко, что у нее в практике такой тяжелый случай.
- Глаз тоже поврежден? - спросил хирург. Он еще не прикасался к
Пронякину.
- Глаз, к счастью, не поврежден, - ответила врачиха.
- Что же ты так, милый? - спросил хирург и, поморщившись, посмотрел на
люстру. - Ну-ка, помогите мне.
Втроем они сняли с Пронякина одеяло, стащили грелки и бутыли с теплой
водой и перевернули на живот. Он зажмурился и стиснул зубы. Он не знал,
сколько это продолжалось - минуту или час, потому что сразу же зарычал и
провалился в лиловую пустоту, как только чьи-то пальцы вошли между фанерным
щитом и его затылком. Но даже из пустоты он чувствовал прохладные и неловкие
пальцы сестры, торопливые и мягкие прикосновения старой врачихи и сильные
пожатия толстых пальцев хирурга. Но странно, именно эти сильные пожатия
причиняли меньше всего боли. Точно боль страшилась этих пальцев и бежала от
них.
Когда он очнулся, он опять лежал на спине, и хирург смотрел на него.
Пронякин видел его одним глазом и не знал, далеко ли он сидит.
- Что же ты, милый? - опять спросил хирург. Пронякин виновато вздохнул.
Глаз ему застилали слезы.
- Так вы говорите - пятый и шестой? Правильно, - сказал хирург. -
Правильно, черт возьми.