"Леонид Влодавец. Душегубы" - читать интересную книгу автора

исследование. Прежде всего, конечно, нар.
На верхнем ярусе лежали голые доски, на которые через прямоугольные
окошки у потолка намело снежку. На нижнем, в полуметре от пола, тоже были
голые доски. А в середине даже просматривалось что-то вроде тюфяка.
Правда, наверняка промерзшего насквозь, но все-таки... Валялось там
несколько больших сплющенных картонных коробок не то из-под телевизоров,
не то из-под каких-то консервов. А на полу, под нарами, стояла еще одна,
несмятая, коробка, набитая стружкой.
Из всего этого, то есть тюфяка, коробок и стружек, Валерка на ощупь -
лучинка к тому времени уже сгорела - соорудил себе лежбище. Нижнюю часть
тела он втиснул в коробку со стружкой, а остальное уложил на тюфяк,
прикрыв его сверху сплющенной коробкой. Опустил уши на ушанке, автоматы
положил рядом с собой, руку пристроил под ухо. Нет, все-таки холодно. Этак
заснешь и не проснешься. Или нос отвалится. Дует откуда-то.
Додумался: расправил одну сплющенную коробку и спрятался с головой.
Сразу тепла прибавилось, хотя свежего воздуха и поменьше стало. Ноги в
стружках стали даже согреваться, и дуть уже почти перестало. Автоматы тоже
пришлось утянуть к себе под картон.
Минут десять-пятнадцать Валерка пролежал в коробках, сгруппировавшись
калачиком и ощущая относительный комфорт. Неизвестно, замерз бы он тут в
конце концов, если б заснул, или нет, но сон как рукой сняло, когда его
чуткое ухо уловило тихий хруст снега. Шаги! Кто-то явно приближался к
вагону. И шел он с той стороны, откуда пришел сам Валерка. Погоня?
Автомат - свой, родной, который полтора часа назад уже стрелял в
людей, - мог открыть огонь хоть через секунду. Русаков осторожно снял его
с предохранителя и высунул ствол наружу. Темнота в вагоне была полнейшая,
и сказать, что Валерка направил ствол точно на дверь вагона, было бы не
правдой. Скорее он навел его туда, где ему мыслилась эта дверь. Валерку
успокаивала мысль, что к вагону, судя по звуку шагов, шел только один.
Человек, если это и тот, кто его ищет, в одиночку не опасен. Русаков
ощущал полную решимость стрелять. Он считал себя человеком конченым и как
бы освободился от всех моральных запретов.
Но все-таки лучше, чтоб этот гражданин мимо прошел. Очень неприятно
было бы покидать только что обретенное убежище. Уж больно уютными казались
картонные коробки...
Тусклый свет обозначил щели дверного проема. Пришелец осветил вагон
фонарем. Зашкрябало - тот, вновь прибывший, забирался на дебаркадер.
Скрип... скрип - подошел к двери вагона.
Лязгнуло. Откатил дверь. Свет фонаря конусом осветил пустую половину
вагона, затем потолок, стену, двинулся в сторону нар...
Валерка в отсветах фонаря углядел, что посетитель одет в такой же,
как у него самого, солдатский бушлат и шапку. С облегчением отметил, что
ни автомата, ни пистолета у вероятного противника нет.
Луч, немного не дойдя до среднего яруса нар, где, прижавшись к
торцевой стенке вагона, прятался беглец, отвернулся от Русакова.
Отвернулся и посветил на лицо хозяина фонарика - видимо, тот решил
проверить, насколько силен накал лампочки.
Валерка тут же узнал его: это был не кто иной, как Ваня Соловьев.
В любого другого Русаков, пожалуй, уже выстрелил бы. А Ваню пожалел.
Потому что хорошо знал - этот чудаковатый детина готов по-настоящему